JК
Адепт Источника :: Авраменко Олег
Страница: 8 из 189Мне очень жаль, сынок, я...
То, что я сделал в следующий момент, было вопиющим нарушением всех правил пристойности. Кто-то, невидимый мне, тот, кто находился вместе с Юноной в ее спальне, наверняка счел меня невежей и грубияном. Ну и пусть! Я прервал связь и наглухо заблокировался от любых попыток контакта со мной с чьей бы то ни было стороны. Я не стыдился своих слез радости, но я не мог позволить себе зарыдать от горя и отчаяния в присутствии посторонних, даже в присутствии матери, не говоря уж о том "ком-то". Я не хотел, чтобы меня жалели, чтобы мне сочувствовали, чтобы меня утешали.
Я встал со стула, отошел от зеркала и бухнулся ничком на постель. Меня душили слезы, но внезапно я обнаружил, что не могу плакать. Боль, пронзившая меня, оказалась такой острой и жгучей, что высушила мои глаза. Я лежал на своей кровати в полном оцепенении, и единственное, чего я желал, так это собственной смерти. Я хотел соединиться с Дианой в вечности...
Да, в вечности. По натуре своей я всегда был оптимистом - но всегда в разумных пределах. Со всей мучительной ясностью я понимал, что если Диана пошла вслед за мной, то ее уже нет в живых. Мое чудесное спасение противоречило здравому смыслу и логике вещей, и я поверил в него только потому, что был поставлен перед фактом - я мыслю, следовательно существую. Но было бы попросту глупо тешить себя надеждой, что подобное чудо могло повториться с Дианой. Против нее были все законы вероятности, все до единого...
То, что я сделал в следующий момент, было вопиющим нарушением всех правил пристойности. Кто-то, невидимый мне, тот, кто находился вместе с Юноной в ее спальне, наверняка счел меня невежей и грубияном. Ну и пусть! Я прервал связь и наглухо заблокировался от любых попыток контакта со мной с чьей бы то ни было стороны. Я не стыдился своих слез радости, но я не мог позволить себе зарыдать от горя и отчаяния в присутствии посторонних, даже в присутствии матери, не говоря уж о том "ком-то". Я не хотел, чтобы меня жалели, чтобы мне сочувствовали, чтобы меня утешали.
Я встал со стула, отошел от зеркала и бухнулся ничком на постель. Меня душили слезы, но внезапно я обнаружил, что не могу плакать. Боль, пронзившая меня, оказалась такой острой и жгучей, что высушила мои глаза. Я лежал на своей кровати в полном оцепенении, и единственное, чего я желал, так это собственной смерти. Я хотел соединиться с Дианой в вечности...
Да, в вечности. По натуре своей я всегда был оптимистом - но всегда в разумных пределах. Со всей мучительной ясностью я понимал, что если Диана пошла вслед за мной, то ее уже нет в живых. Мое чудесное спасение противоречило здравому смыслу и логике вещей, и я поверил в него только потому, что был поставлен перед фактом - я мыслю, следовательно существую. Но было бы попросту глупо тешить себя надеждой, что подобное чудо могло повториться с Дианой. Против нее были все законы вероятности, все до единого...