JК
Агент перемен :: Ли Шарон
Страница: 94 из 355Ее рука легла на рукоять пистолета, висящего на бедре. — Вот он не менее смертоносен, но чем-то… чище? Прямее? Или просто меньше требует… чувства?»
Она беспокойно шевельнулась, а потом заметила свое отражение в зеркале у кровати и показала себе язык.
«Мири Робертсон, девушка-философ», — с иронией подумала она.
«Иланиа фррогудон…» Негромкий голос Крепкого Парня эхом прозвучал в ее голове, и она застыла, прикусив нижнюю губу.
Лиадийский язык был древен, неизмеримо древнее, чем пестрое собрание диалектов, претендовавших на звание земного языка, и имел две формы: высокую и низкую. Высокий лиадийский использовался для того, чтобы общаться в основном с посторонними — например, с коллегами по работе, незнакомцами, дальними знакомыми и продавцами в магазинах. На низком лиадийском обращались к родственникам, к старым друзьям, к детям… И никогда — к людям, которых считали расходным материалом.
Но Крепкий Парень два раза начинал движение, которое убило бы ее — автоматически, умело. Возможно, рядом с ним она уже с десяток раз была на волосок от смерти: ей понадобилось время, чтобы понять, что должна была скрывать маска безобидной вежливости, которую он порой надевал.
Его другое лицо — с подвижными бровями и светлыми улыбками — было лицом человека, который любит смеяться и легко умеет извлекать трогающие сердце мелодии из сложной клавиатуры омнихоры. Это было лицо человека, которого приятно знать. Лицо друга.
Напарника.
Она беспокойно шевельнулась, а потом заметила свое отражение в зеркале у кровати и показала себе язык.
«Мири Робертсон, девушка-философ», — с иронией подумала она.
«Иланиа фррогудон…» Негромкий голос Крепкого Парня эхом прозвучал в ее голове, и она застыла, прикусив нижнюю губу.
Лиадийский язык был древен, неизмеримо древнее, чем пестрое собрание диалектов, претендовавших на звание земного языка, и имел две формы: высокую и низкую. Высокий лиадийский использовался для того, чтобы общаться в основном с посторонними — например, с коллегами по работе, незнакомцами, дальними знакомыми и продавцами в магазинах. На низком лиадийском обращались к родственникам, к старым друзьям, к детям… И никогда — к людям, которых считали расходным материалом.
Но Крепкий Парень два раза начинал движение, которое убило бы ее — автоматически, умело. Возможно, рядом с ним она уже с десяток раз была на волосок от смерти: ей понадобилось время, чтобы понять, что должна была скрывать маска безобидной вежливости, которую он порой надевал.
Его другое лицо — с подвижными бровями и светлыми улыбками — было лицом человека, который любит смеяться и легко умеет извлекать трогающие сердце мелодии из сложной клавиатуры омнихоры. Это было лицо человека, которого приятно знать. Лицо друга.
Напарника.