JК
Анатомия Комплексов (Ч. 2) :: Витич Райдо
Страница: 267 из 433И она брела дальше, не зная куда, не сопротивляясь течению многоликой толпы, не видя пути.
Мимо пролетел трамвай, гремя колесами.
— Жить надоело? — гаркнул над ухом грубый голос, и ее опять отпихнули в сторону. Девушка вскинула взгляд: худой черноволосый парень зло глянул на нее и побежал дальше.
Ворковская, вздохнув, пошла прочь. Взгляд скользил по серым зданиям, она смотрела в лица прохожих, но не узнавала. Все было чужим и странным. Высотки зданий, усатые троллейбусы, красные тенты с надписью Coca-cola и жуткий гам, закладывающий уши, бьющий в виски: какофония музыки, льющейся из окон проезжающих машин, открытых окон домов, гогот, крики, шум транспорта. И запахи, от которых першило в горле.
Неужели она здесь жила? Считала нормой подобный шум, хамство толпы, сизый дым выхлопов? Это ее Родина? Место, где она выросла и прожила 20 лет? Сюда она стремилась 4 года?
Алена чувствовала себя растерянной и раздавленной. Она не знала куда идти и больше не могла вынести весь этот шум. Он ввинчивался ей в виски, давил обручем голову, перед глазами плыли маски людей, чужих себе, чужих друг другу.
Она зажмурилась, чтоб не видеть разноцветного мельтешения, зажала уши руками, чтоб не слышать какофонию звуков, прикусила губу, чтоб не закричать от тоски и непонимания: неужели они не видят? Неужели они не слышат?
Кто-то толкнул ее, скинул с плеча лямку рюкзака. Она открыла глаза.
— Жизнь прекрасна, — качнул ладонью перед носом взъерошенный юный оптимист.
Мимо пролетел трамвай, гремя колесами.
— Жить надоело? — гаркнул над ухом грубый голос, и ее опять отпихнули в сторону. Девушка вскинула взгляд: худой черноволосый парень зло глянул на нее и побежал дальше.
Ворковская, вздохнув, пошла прочь. Взгляд скользил по серым зданиям, она смотрела в лица прохожих, но не узнавала. Все было чужим и странным. Высотки зданий, усатые троллейбусы, красные тенты с надписью Coca-cola и жуткий гам, закладывающий уши, бьющий в виски: какофония музыки, льющейся из окон проезжающих машин, открытых окон домов, гогот, крики, шум транспорта. И запахи, от которых першило в горле.
Неужели она здесь жила? Считала нормой подобный шум, хамство толпы, сизый дым выхлопов? Это ее Родина? Место, где она выросла и прожила 20 лет? Сюда она стремилась 4 года?
Алена чувствовала себя растерянной и раздавленной. Она не знала куда идти и больше не могла вынести весь этот шум. Он ввинчивался ей в виски, давил обручем голову, перед глазами плыли маски людей, чужих себе, чужих друг другу.
Она зажмурилась, чтоб не видеть разноцветного мельтешения, зажала уши руками, чтоб не слышать какофонию звуков, прикусила губу, чтоб не закричать от тоски и непонимания: неужели они не видят? Неужели они не слышат?
Кто-то толкнул ее, скинул с плеча лямку рюкзака. Она открыла глаза.
— Жизнь прекрасна, — качнул ладонью перед носом взъерошенный юный оптимист.