Античные хроники   ::   Леженда Валентин

Ближе к вечеру снова возникла у алтаря пифия, заметно посвежевшая и с безумнымиогоньками в широко раскрытых глазах.

— Ужасна твоя судьба, Эдип, — выдает, а саму от мухоморов на смех пробивает, так и давится смешками. — Сказал лучезарный Аполлон, ой, не могу…

И пифия, закрыв лицо полами белоснежной одежды, затряслась в приступе неистового хохота.

Представляете, каково было несчастному Эдипу?

Тут решается его судьба, а эта дура с ног от смеха валится. Но стерпел будущий царь и это унижение, хотя руки у него так и чесались эту пифию за волосы хорошенько оттягать.

Выпила жрица холодной водички и вроде как немного успокоилась.

— Слушай сюда, — говорит, а сама лыбу так и тянет. — Аполлон просил тебе передать, что… убьешь ты свою мать и… ой, не могу… извини… и женишься… женишься на своем отце. И от этого брака… нет, я больше не могу…

Согнувшись пополам, пифия скрылась за черной дверью у алтаря Аполлона, и еще долго из недр храма доносился ее истерический смех.

После этого к красному как рак Эдипу вышла другая жрица. Старая карга, лет девяносто, с абсолютно ничего не выражающим серым лицом. Смеяться эта образина перестала с того самого дня, как увидела в зеркале свое пакостное отражение.

— Весь обслуживающий персонал храма бога Аполлона просит у тебя, юноша, прошения за нашу неопытную сотрудницу, — прохрипела старуха голосом полоумного удавленника. — Бог Аполлон просил передать тебе, что убьешь ты свою мать и женишься на своем отце.