JК
Антология :: Вежинов Павел
Страница: 10 из 355Но какой драматической,можно даже сказать, трагической предстает такая цивилизация взору земного человека. Расколоть неразрывное единство науки и искусства, замкнуться целиком в той или иной сфере — значит обесчеловечиться, по сути, обокрасть самого себя либо эмоционально, либо интеллектуально.
Личность — особенно выдающаяся личность — играет в истории очень существенную роль. Но не переоценивают ли эту роль некоторые горячие головы (тоже нередкие среди западных фантастов), которые считают возможным для «исторической личности» баловаться с Колесом истории по собственному произволу, невзирая на объективные социальные условия и тенденции развития? Венгерский фантаст Йожеф Черна в рассказе «Пересадка мозга» иллюстрирует эту мысль примером трагической судьбы двух ученых, попытавшихся повлиять на ход социальной революции методами, очень похожими на методы индивидуального террора. Читателю эта повесть, безусловно, напомнит и «Голову профессора Доуэля» А. Беляева, и «Час быка» И. Ефремова.
Здесь вряд ли уместно останавливаться на каждом из рассказов, помещенных в томе. Читатель сам оценит напряженность сюжета у К. Боруня, лиричность рассказов П. Вежинова, добрый юмор Ф. Каринти, его болгарского коллеги А. Донева…
И все-таки на одной, самой крупной по объему повести сборника хотелось бы остановиться особо. Это уже, по независимым от автора причинам, не веселая и добрая, а горькая и страшная фантастика.
Личность — особенно выдающаяся личность — играет в истории очень существенную роль. Но не переоценивают ли эту роль некоторые горячие головы (тоже нередкие среди западных фантастов), которые считают возможным для «исторической личности» баловаться с Колесом истории по собственному произволу, невзирая на объективные социальные условия и тенденции развития? Венгерский фантаст Йожеф Черна в рассказе «Пересадка мозга» иллюстрирует эту мысль примером трагической судьбы двух ученых, попытавшихся повлиять на ход социальной революции методами, очень похожими на методы индивидуального террора. Читателю эта повесть, безусловно, напомнит и «Голову профессора Доуэля» А. Беляева, и «Час быка» И. Ефремова.
Здесь вряд ли уместно останавливаться на каждом из рассказов, помещенных в томе. Читатель сам оценит напряженность сюжета у К. Боруня, лиричность рассказов П. Вежинова, добрый юмор Ф. Каринти, его болгарского коллеги А. Донева…
И все-таки на одной, самой крупной по объему повести сборника хотелось бы остановиться особо. Это уже, по независимым от автора причинам, не веселая и добрая, а горькая и страшная фантастика.