Аптекарь   ::   Орлов Владимир Викторович

 — Нет, вы не будете связаны каким-либо обязательством. Вы уже заплатили.

— Пять рублей, что ли? — спросил дядя Валя.

— Пять рублей тридцать копеек, — кивнула Любовь Николаевна.

— И все? — удивился дядя Валя.

— И все, — сказала Любовь Николаевна. — Но вы меня опечалили. Вы ведь мне ничего не приказали.

— В этом нет нужды, — сказал Каштанов.

— Да, — подтвердил Михаил Никифорович. — Нет нужды. Мы самостоятельные. Мы — мужики. И не расстраивайтесь. Как раба вы нам не нужны. И в бутылку мы вас не закупорим.

— Такую-то женщину! — сказал Каштанов.

— Гуляйте себе, веселитесь, — продолжил Михаил Никифорович. — Тратьте свободно свою молодую жизнь.

— Нет, — сказала Любовь Николаевна грустно. — Вы все неверно понимаете. Я ведь теперь для вас неизбежна. Даже если вы намерены отказаться от меня, то я не имею возможности вас бросить. Вы поймите. Ведь я не только ваша раба, но и ваша берегиня.

Филимон поднял голову и посмотрел на Любовь Николаевну с удивлением. Таких слов он в кроссвордах не встречал.

— Что-то в «Неделе» было, — задумался Серов, — про берегиню…

— Нет, в «Труде», — сказал дядя Валя, он уважал исключительно «Труд».

Я знал про берегиню, наверное, больше других пайщиков кашинской бутылки, читал труды академика Бориса Александровича Рыбакова и иные умные книги, но говорить об этом сейчас не стал.

— Я предупреждала вас еще там, на детской площадке, — сказала Любовь Николаевна, — что я раба и берегиня.