Армагеддон No 3   ::   Дедюхова Ирина

А потом, среди ночи, когда сары за волосы волокли их наружу, цепляясь когтями за дубовую обшивку потолка, Грег прокричал Флику слова, которые и теперь не давали уснуть Марине Викторовне Фликовенко, сливаясь со стуком колес: "Мы все равно придем! Слышите! Придем! И тогда я тебя найду, Флик!

И так тебе вмажу!"

ПОЕЗДА - ХОРОШО!

Больше всего она теперь боялась ночи. Она ощущала себя слабым звеном в их цепочке, знала, что именно ее попытаются выкинуть первой. Почему-то она думала, что ее непременно должны выкинуть из этого поезда. С дрожью она заранее чувствовала, как разрываются шейные позвонки, как лопаются сухожилия, и трещат суставы. А она все катится, катится под откос.

Интересно, если она погибнет так, ее тело сразу исчезнет, или так и будет лежать до весны? Непонятно почему, но ей хотелось бы долго-долго лежать на каменистом, запорошенном снегом откосе. Весной над нею пролетели бы журавлиные косяки, ей казалось, что там, где она будет лежать, недалеко должна быть вода, куда должны, просто обязаны по весне прилететь журавли.

Как же давно она не видела ни одного журавля. Когда они жили в прошлый раз, повернуться было некуда, чтобы не увидеть этих журавлей. Смешно, но тогда это даже раздражало...

Днем она уже не так боялась тех двух странных командировочных, ехавших в пятом купе. Она знала, что за нею они придут ночью. В эту ночь дежурил Ямщиков. Но какая разница? Впрочем, как-то он ей ответил днем, когда солнце еще палило последним жаром: "Какая разница? Одна дает, другая дразнитца! Жри колбасу, Флик! Помнишь, как мы по бабам ходили?" Еще бы не помнить! Оставался из-за этого Грега с вечно битой мордой. Все мужья почему-то сразу думали на него.