Аве, Цезарь   ::   Горло Анатолий Иванович

— Откуда ты знаешь, каковы другие женщины?

Ирасек несколько растерялся:

— Я их не знаю, но и знать не хочу!

— Почему? А вдруг среди них есть гораздо лучше Евы?

Ирасек помедлил с ответом:

— Значит, их мужьями станут парни гораздо лучше меня.

— А ты не хочешь стать лучше?

— Хочу, отец.

— И ты станешь лучше, сын мой, я помогу тебе в этом. — Главный Конструктор обнял его за плечи, заглянул в глаза. — А теперь представь себе картину: ты стал лучше, а Ева осталась прежней, или сделалась хуже, скажем, подурнела, постарела, одрябла. Ты оставишь ее ради другой — юной и прекрасной?

— Нет, отец.

— Почему?

— Кто может быть лучше подурневшей, постаревшей, одрябшей, но любимой, единственной и поэтому прекрасной во веки веков моей Евы?

— Что значит — любимая, единственная?

— Это значит, что она принадлежит только мне и я, только я за нее в ответе.

— Перед кем в ответе? — прищурился Главный Конструктор.

— Перед Евой, отец!

Главный Конструктор кивнул и с затаенной грустью добавил:

— И перед всем белым светом… А как дела с сочинением на вольную тему?

— Пишу, отец.

— О чем, если не секрет?

— Хочу поспорить с одним местом из Оранжевой Книги.

— Ого! Интересно!

— Там написано, что мертвые, которые умерли, счастливее живых, которые еще живут. А счастливее их обоих тот, кто еще не существует, кто не видел дел, которые совершаются под солнцем.