Азартные игры высшего порядка   ::   Симонова Мария

И он сорвался:

— Да кто вы такой, чтобы судить о моих романах?! Не нравится, так и нечего читать, а подобная дилетантская критика меня еще в той жизни достала!

— Неужто не узнал меня? А ну-ка глянь повнимательней! — Мужик приосанился, гордо расправив плечи, огладил еще раз бороду, пошевелил демонстративно пальцами ног и, видя, что его таки не узнают, объявил: — Я — Лев Толстой!

Крис вытаращил глаза, губы его медленно расползлись в улыбку.

— Лев? — И он захохотал, откинув голову. — Толстой? — Он завалился на спину, не в силах остановиться.

Мужик еще раз себя оглядел, покрутил голыми пятками и поднял вопросительный взгляд на старушку:

— Что, не похож?.. — Он повернулся к ней в профиль. — А так?

— Ты, сынок, больше на лешего похож, чем на толстого льва, — честно призналась бабушка.

Мужик тоже засмеялся — заливисто, по-молодому. Глядя на них, и старушка не удержалась, разразилась тонким смехом. Развеселившаяся троица забыла глядеть по сторонам, а между тем к компании присоединились новые гости, вернее, опять же старые знакомые: Лобстер, вновь живой, здоровый и полный сил, однако явно чем-то озабоченный (не иначе как отсутствием «горючего»), и с ним всхлипывающий Ник. Заметив их, Крис перестал наконец смеяться, смолкли и остальные — какой может быть смех при виде плачущего ребенка? На Нике не было пояса, оставленного ему Чарли, так что Крис примерно догадался, отчего слезы: обидели младенца, заморочили увлекательными играми, забрали обманом пояс — как тут не заплакать?

— Ты чего ревешь? — участливо спросил его Лев Толстой. — Аль обидел кто?

— У меня Чарли… пояс забрала… и… убежала-а-а.