JК
Балаустион :: Конарев Сергей
Страница: 1133 из 1283Леонтиск по опыту знал, что в таком состоянии Коршун невероятно опасен.
— Ну, пошли! — решительно выдохнул Лих. — Эй, Аркесил, смотри в оба!
— Да помогут нам боги! — сказал Леонтиск, а Аркесил лишь молча кивнул.
С этим «спутники» царевича-Эврипонтида устремились к выходу из переулка. Сердце Леонтиска екнуло, на миг остановилось, затем застучало в два раза быстрее.
— Строимся!
Выстроившись в две колонны, как обычно ходили по городу «белые плаща», семеро отчаянных храбрецов — или безумных смертников? — направились к белевшему на противоположной стороне улицы забору особняка Эпименида.
Девка оказалась сущей стервой, таких диких Эвному еще не попадалось. Или это присутствие матери и отца давало ей силы визжать, царапаться и брыкаться даже после дюжины крепких затрещин, отвешенных ей рукой эномарха? Однако зрители придавали сил и самому насильнику. Медленно, по лоскутам, он разорвал на девушке одежду, и тело под ней оказалось не таким уж и неаппетитным на вид, как можно было подумать. Смахнув свободной рукой папирусы со стола, — комната оказалась личным кабинетом хозяина — Эвном бросил девушку на него. Без труда раздвинув руками ее худые ноги, он несколько мгновений разглядывал то, что представилось взору, затем подобрал подол хитона и резко, одним движением, насадил девицу на свое «копье». Он хотел сделать ей больно, и кажется, преуспел в этом — она заорала, как резаная.
— Что ты делаешь! — причитала и привязанная толстуха-мать.
— Ну, пошли! — решительно выдохнул Лих. — Эй, Аркесил, смотри в оба!
— Да помогут нам боги! — сказал Леонтиск, а Аркесил лишь молча кивнул.
С этим «спутники» царевича-Эврипонтида устремились к выходу из переулка. Сердце Леонтиска екнуло, на миг остановилось, затем застучало в два раза быстрее.
— Строимся!
Выстроившись в две колонны, как обычно ходили по городу «белые плаща», семеро отчаянных храбрецов — или безумных смертников? — направились к белевшему на противоположной стороне улицы забору особняка Эпименида.
Девка оказалась сущей стервой, таких диких Эвному еще не попадалось. Или это присутствие матери и отца давало ей силы визжать, царапаться и брыкаться даже после дюжины крепких затрещин, отвешенных ей рукой эномарха? Однако зрители придавали сил и самому насильнику. Медленно, по лоскутам, он разорвал на девушке одежду, и тело под ней оказалось не таким уж и неаппетитным на вид, как можно было подумать. Смахнув свободной рукой папирусы со стола, — комната оказалась личным кабинетом хозяина — Эвном бросил девушку на него. Без труда раздвинув руками ее худые ноги, он несколько мгновений разглядывал то, что представилось взору, затем подобрал подол хитона и резко, одним движением, насадил девицу на свое «копье». Он хотел сделать ей больно, и кажется, преуспел в этом — она заорала, как резаная.
— Что ты делаешь! — причитала и привязанная толстуха-мать.