Балаустион   ::   Конарев Сергей

И, клянусь богами, он прав — трон Лакедемона стоит и не такой жертвы», — так сказал советникАрес. А секретарь Гермоген, который обыкновенно с ним спорил, в этот раз согласился. Пирр ничего не сказал, но — это видели все — призадумался.

— Хорошо, веди, — обреченно кивнул Аркесил. А что ему оставалось делать?

Они прошли через пару просторных, но незатейливо обставленных комнат — эфор Фебид ратовал за исконные спартанские добродетели и простоту быта на деле, а не на словах. Исаду пришлось поддерживать ковылявшего на одной ноге олимпионика под руку, чтобы тот не упал. И все равно через каких-то полсотни шагов боль в растревоженной ноге стала настолько сильной, что Аркесил, стиснув зубы и обливаясь потом, прислонился к стене, чтобы перевести дыхание.

— Мы уже пришли, — глядя на олимпионика своими непонятными черными глазами, промолвил Исад, указав в сторону обычной, не покрытой даже лаком, деревянной двери.

— С-сейчас, — выдохнул Аркесил. Ногу как будто грызли собаки.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге возник статный молодой муж с заметно непропорциональной фигурой, открытым, хоть и грубо слепленным лицом и честными карими глазами. Все сходились во мнении, что внутренние достоинства Леонида, сына Лисандра, значительно перевешивают внешние.

— Исад? Тебя не было слишком долго, и эфор отправил меня узнать… о боги, — он только сейчас прислонившегося к стене и бледного, как творог, олимпионика. — Аркесил? Что случилось?

— Приветствую тебя, стратег, — через силу улыбнулся Аркесил.