JК
Балаустион :: Конарев Сергей
Страница: 4 из 1283Из глубины кузницы раздавалась разноголосица ударов металла о металл и ритмичное урчание мехов. В ноздри ударила тяжелая смесь едкой гари и кислого человеческого пота.
Остановившись на пороге, Леонтиск попытался сориентироваться, пока его глаза привыкали к сумраку.
— Приветствую тебя, Клитарх, сын Менапия! — преувеличенно-серьезно обратился он к ближайшему из замеченных обитателей кузницы.
Чумазый мальчишка годков десяти, выстраивавший в углу пирамиду из прямоугольных медных криц, глянув на Леонтиска, неторопливо повернул голову и с хрипотцой крикнул, пытаясь перекрыть металлический гвалт:
— Оте-е-ец!
— Чего тебе, Кли? — неожиданно скоро донесся отклик, тут же заглушенный протестующим шипением воды, в которую опустили раскаленную заготовку.
— К тебе опять волосатый дядька, иноземец… — малец, ничуть не смущаясь присутствием Леонтиска, закончил фразу соленым солдатским эпитетом, означающим объект, с которым совершено половое сношение. Леонтиск только примерился, чтобы дать сопляку щелбан, как из соседнего помещения проворно выскочил пожилой муж в линялом кожаном фартуке, на ходу стягивавший толстые дымящиеся рукавицы. Седая, начавшая лысеть голова этого человека являлась разительным контрастом тугим, выпирающим мышцам его рук и груди, которым позавидовал бы любой молодой атлет.
— Великая Мать, Леонтиск! — радостно осклабившись, сипло пропел кузнец, бросаясь навстречу гостю.
Остановившись на пороге, Леонтиск попытался сориентироваться, пока его глаза привыкали к сумраку.
— Приветствую тебя, Клитарх, сын Менапия! — преувеличенно-серьезно обратился он к ближайшему из замеченных обитателей кузницы.
Чумазый мальчишка годков десяти, выстраивавший в углу пирамиду из прямоугольных медных криц, глянув на Леонтиска, неторопливо повернул голову и с хрипотцой крикнул, пытаясь перекрыть металлический гвалт:
— Оте-е-ец!
— Чего тебе, Кли? — неожиданно скоро донесся отклик, тут же заглушенный протестующим шипением воды, в которую опустили раскаленную заготовку.
— К тебе опять волосатый дядька, иноземец… — малец, ничуть не смущаясь присутствием Леонтиска, закончил фразу соленым солдатским эпитетом, означающим объект, с которым совершено половое сношение. Леонтиск только примерился, чтобы дать сопляку щелбан, как из соседнего помещения проворно выскочил пожилой муж в линялом кожаном фартуке, на ходу стягивавший толстые дымящиеся рукавицы. Седая, начавшая лысеть голова этого человека являлась разительным контрастом тугим, выпирающим мышцам его рук и груди, которым позавидовал бы любой молодой атлет.
— Великая Мать, Леонтиск! — радостно осклабившись, сипло пропел кузнец, бросаясь навстречу гостю.