Баллада о Юрае Чупе   ::   Чапек Карел

-- Нынче не до него -- нынче я хороню свою молодость и оплакиваю свои надежды; я без памяти люблю одну женщину, прекрасную и неприступную -- играй же, разбойник цыган, развей мою грусть - Словом, нес я всякую околесицу -- видно, с музыкой всегда так: впадаешь в душевную тоску и жаждешь только напиться. Прошло еще какое-то время, и снова ко мне подошел шинкарь со словами, что русин на улице все еше ждет меня. Но я все еще не оплакал своей молодости и не утопил в самородном вине своей печали; я только махнул рукой, словно Чингисхан какой, -- дескать, все едино, лишь бы цыгане играли; что было дальше -- уж и не припомню, но когда под утро я выбрался из корчмы, на улице стоял трескучий мороз, снег под ногами звенел как стекло, а перед кабаком маячил русин, в белых лаптях, белых гатях и белом овчинном тулупе. Завидев меня, он низко поклонился и что-то прохрипел.

-- Чего тебе, братец? -- говорю. -- Будешь задерживать, получишь в зубы.

-- Ясновельможный пан, -- отвечает русин, -- послал меня сюда староста Воловой Леготы. Там Марину Матейову убили.

Я малость протрезвел; Волова Легота -- это село или, скажем, горный хутор о тринадцати хатах, километрах в тридцати от нас; словом, в зимнюю пору пройтись оттуда -- изрядное удовольствие.

-- Господи! -- воскликнул я. -- Да кто же ее убил-то?

-- Я и убил, ясновельможный пан, -- покорно признался русин. -- Юрай Чуп меня прозывают, Димитра Чупа сын.

-- И сам идешь на себя доносить? -- напустился я на него.

-- Староста велел, -- смиренно произнес Юрай Чуп. -- Юрай, наказал, иди заяви жандарму, что убил Марину Матейову.

-- А за что ты ее убил? -- заорал я.