JК
Господин Малоссен :: Пеннак Даниэль
Страница: 111 из 530«Уборная, – сказала она, – более благозвучно в нашем языке, Монтерлану [9] бы понравилось!»
После этого он поднялся, запахнул невидимую тогу и продолжил свою обличительную речь, с того места, где ранее остановился:
– Нет, нет и нет, Бенжамен Малоссен, если все мы собрались здесь, вокруг твоей ничтожной персоны в этот праздничный день, если мы пропустили по глотку газировки за твое здоровье – о брат, не помнящий, чем ты обязан каждому из нас! – так это не ради того дня, когда ты родился, тщеславнейший из всех тщеславных, но потому, что тебе непременно надо было появиться на свет, олух несчастный, чтобы мы могли тебя оживлять!
Короткая пауза – только для того, чтобы набрать воздуху в легкие, – и громовым голосом продолжает:
– Нет, не рождение твое мы празднуем, Бенжамен Малоссен, но твои бесчисленные воскрешения!
Раздались фанфары, такие же громогласные, какие обычно звучат при появлении Цезаря на экранах.
– Грандиозно! Как тебе? – прокричала мне в ухо Королева Забо.
– Ибо, я спрашиваю, глядя тебе прямо в глаза, в самую глубь темного омута твоей души, – вновь заговорил оратор, как только фанфары умолкли, – находился бы ты сегодня среди нас, Бенжамен, если бы тот (он указал на инспектора Карегга) не вытащил тебя из окровавленных когтей твоих разъяренных коллег или если бы этот (ткнул он пальцем в дивизионного комиссара Кудрие) не спас тебя от истребителей в Магазине, наконец, если бы те двое (махнул он в сторону Бертольда и Марти) не вырвали тебя из ленивой безмятежности клинической смерти?
Он перечислил каждого из моих спасителей, и каждое произнесенное им имя вызывало шквал аплодисментов, когда же очередь дошла до Стожила и Тяня, зал встал, скандируя их имена, а свет зажигался и гас в такт дружному хлопанью; и я, пользуясь все оглушающим гвалтом, взвыл, как телок, томясь одной мыслью, мучительно искавшей выражения.
После этого он поднялся, запахнул невидимую тогу и продолжил свою обличительную речь, с того места, где ранее остановился:
– Нет, нет и нет, Бенжамен Малоссен, если все мы собрались здесь, вокруг твоей ничтожной персоны в этот праздничный день, если мы пропустили по глотку газировки за твое здоровье – о брат, не помнящий, чем ты обязан каждому из нас! – так это не ради того дня, когда ты родился, тщеславнейший из всех тщеславных, но потому, что тебе непременно надо было появиться на свет, олух несчастный, чтобы мы могли тебя оживлять!
Короткая пауза – только для того, чтобы набрать воздуху в легкие, – и громовым голосом продолжает:
– Нет, не рождение твое мы празднуем, Бенжамен Малоссен, но твои бесчисленные воскрешения!
Раздались фанфары, такие же громогласные, какие обычно звучат при появлении Цезаря на экранах.
– Грандиозно! Как тебе? – прокричала мне в ухо Королева Забо.
– Ибо, я спрашиваю, глядя тебе прямо в глаза, в самую глубь темного омута твоей души, – вновь заговорил оратор, как только фанфары умолкли, – находился бы ты сегодня среди нас, Бенжамен, если бы тот (он указал на инспектора Карегга) не вытащил тебя из окровавленных когтей твоих разъяренных коллег или если бы этот (ткнул он пальцем в дивизионного комиссара Кудрие) не спас тебя от истребителей в Магазине, наконец, если бы те двое (махнул он в сторону Бертольда и Марти) не вырвали тебя из ленивой безмятежности клинической смерти?
Он перечислил каждого из моих спасителей, и каждое произнесенное им имя вызывало шквал аплодисментов, когда же очередь дошла до Стожила и Тяня, зал встал, скандируя их имена, а свет зажигался и гас в такт дружному хлопанью; и я, пользуясь все оглушающим гвалтом, взвыл, как телок, томясь одной мыслью, мучительно искавшей выражения.