Битые козыри   ::   Ланской Марк

Чем больше они вглядывались в изображение, тем меньше оставалось у них надежды разобраться в этом хаотическом нагромождении красочных пятен и сверкающих линий.

Наконец Лайт выключил установку и, откинувшись на спинку кресла, насмешливо спросил:

— Красиво?

— Черт знает что! — отозвался Милз. — Лучше бы не смотреть на такое, с ума можно сойти… Знаешь, на что это похоже, — на живопись шизофреника.

— Спасибо, Бобби. Теперь я знаю, кому обязан своей душой. Может быть, для сравнения взглянем на твою?

— Не возражаю.

Они подключили датчик Милза и, как только появилось новое изображение, расхохотались. Настолько похожими были обе голограммы.

— Наши картины рисовал один и тот же шизофреник, именуемый природой, — сказал Лайт, прекращая демонстрацию. — Рисовал миллиарды лет и все так зашифровал, что ни один смертный не нашел еще всей связки ключей. А найти нужно… Иначе мы не сдвинемся с места.

— Для этого придется на несколько шагов отступить назад, — сказал Милз.

— Что ты хочешь сказать?

— Забыть на время о своих датчиках и заглянуть в души наших дальних родственников, хотя бы тех же собак.

— Пожалуй, — согласился Лайт.

Начали с Цезаря — годовалого пуделя, веселого, неугомонного и добрейшего существа. Эксперимент не требовал от собаки ни фиксированного положения, ни принудительных действии. Она продолжала жить своей щенячьей жизнью, не подозревая, что с этого мгновения входит в историю науки.