Битые козыри   ::   Ланской Марк

Едва Цезарь уткнулся в миску и стал глотать любимую похлебку, начала блекнуть красная полоса, скрылась спираль поиска. По-прежнему чистым, спокойным стал жемчужно-серебристый фон.

Было ясно, что вспышка ярких импульсов, взбудораживших мозг Цезаря в тот момент, когда открылась дверь, отразила состояние радости. Нежданное исполнение желания — открытый путь к еде, к насыщению — вызвало новое сильное чувство. Судя по выразительности изменений, происшедших на голограмме, это чувство было даже сильнее того удовлетворения, которое принесла еда. Так выглядело кратковременное торжество над преодоленным препятствием, над закрытой дверью, над той безысходностью, которая становилась особенно мучительной по мере усиления голода.

— Все! — сказал Лайт и выключил передачу.

— Минутку, Гарри! Я включу свой датчик.

— Мы же договорились забыть о людях

— На одну минутку! — взмолился Милз. — Это нужно сделать именно сейчас.

Лайт не возражал. Появилось изображение уже знакомой голограммы Милза — таинственный мир человеческой души, запечатленное биение каждой клетки мозга, словно остановленный бег мысли, следы желаний, отпечатки чувств, тени слов, готовых связаться в осмысленные фразы. Изображение было бесконечно сложнее того, которое они видели у Цезаря. Но нашлось и общее. В самом низу голограммы, распространяя розоватое сияние, горела широкая красная полоса. Милз торжествующе ткнул в нее пальцем:

— Видишь ее, полосу голода? Вот это я и хотел проверить. Ведь и час нашего кормления давно прошел.