Грязь на снегу   ::   Сименон Жорж

Но у кого, кроме Фридмайеров, есть уголь и дрова?

Когда девушкас ведрами в вытянутых руках и багровым от натуги лицом возвращается наверх, ей вслед почти всегда приотворяются двери. На нее и на ведра смотрят злые глаза. Женщины вслух отпускают нелестные замечания. Однажды жилец с третьего этажа — потом его расстреляли, правда за другое, — опрокинул ведра и пробурчал:

— Шлюха!

Обитатели всех этажей этой казармы — дом сильно смахивает на нее — кутаются в пальто, надевают по две, иногда по три фуфайки, редко снимают перчатки. А ведь в доме есть и дети, которым надо ходить в школу.

Берта отправилась вниз. Берта не боится; она сильная, спокойная. Наверно, потому и держится здесь больше полутора месяцев, что мало кому удается.

Только вот в любви ей грош цена. Иной раз замычит, да так по-дурацки, что у мужчины всю охоту как рукой снимет.

«Корова!» — думает Франк.

Как раньше подумал о Кромере: «Бычок!»

Вот бы их спарить!.. Берта, опять не закрыв дверь на кухню, разводит огонь и там, и в комнате, где лежит Франк. В квартире четыре печи, больше, чем во всем остальном доме. Четыре печи на них одних! Что если жильцы как-нибудь соберутся да прилипнут в коридоре к стене Фридмайеров в надежде поживиться хоть капелькой тепла?

Интересно, чем обогревается Мицци Хольст?

Франк знает, как это делается: от семи до восьми утра из газовой плиты вырывается слабое голубоватое пламя.

Люди греют руки о чайник. Иные кладут на выключенную плитку ноги, ложатся на нее животом.