JК
Братья наши меньшие :: Данихнов Владимир
Страница: 398 из 442Девчонка тяжело дышала и нажимала на курок, но пистолет щелкал и не стрелял, а из-за угла уже с надсадным криком выпрыгивал второй «серый», и он стрелял на ходу, а я тоже кричал, чтобы заглушить страх, и палил в него до тех пор, пока не закончились патроны. Но даже тогда я продолжал нажимать на курок и нажимал так-долго, пока не заболел палец.
Человек в сером полусидел-полулежал у стены, и красное пятно расплывалось на его серой груди, а кровяным крапом запорошило его бледное лицо и белый воротничок.
В шаге от меня лежала Наташа. Она была жива, но в груди у нее зияла дыра, из которой толчками выплескивалась кровь. Наташа хрипло дышала, и при каждом выдохе в горле у нее булькало, а из уголка губ протянулась кровяная полоска.
Я опустился перед Наташей на колени, схватил ее за руку и крепко сжал запястье. Наташа повернула голову, чтобы посмотреть на меня, губы ее приоткрылись, и она замерла. Умерла.
— Наташа, только не говори, что ты… — сказал я. — Ведь это глупо, Наташа. Да, у меня было к тебе отвращение, но было и другое чувство, симпатия, что ли? Может быть, я полюбил бы тебя? Потом, позже? Ведь может такое быть, верно? К тому же это нечестно, я хотел столько тебе рассказать! Про море. Про то, как я мог, но не переспал со школьной подстилкой Леной, и про то, как позвонил ей и говорил с ней, а после разговора понял, что у меня еще осталась совесть, что мир без мяса и домашних животных не сломал меня, что я еще не окончательно прогнулся под него, под мир этот.
Человек в сером полусидел-полулежал у стены, и красное пятно расплывалось на его серой груди, а кровяным крапом запорошило его бледное лицо и белый воротничок.
В шаге от меня лежала Наташа. Она была жива, но в груди у нее зияла дыра, из которой толчками выплескивалась кровь. Наташа хрипло дышала, и при каждом выдохе в горле у нее булькало, а из уголка губ протянулась кровяная полоска.
Я опустился перед Наташей на колени, схватил ее за руку и крепко сжал запястье. Наташа повернула голову, чтобы посмотреть на меня, губы ее приоткрылись, и она замерла. Умерла.
— Наташа, только не говори, что ты… — сказал я. — Ведь это глупо, Наташа. Да, у меня было к тебе отвращение, но было и другое чувство, симпатия, что ли? Может быть, я полюбил бы тебя? Потом, позже? Ведь может такое быть, верно? К тому же это нечестно, я хотел столько тебе рассказать! Про море. Про то, как я мог, но не переспал со школьной подстилкой Леной, и про то, как позвонил ей и говорил с ней, а после разговора понял, что у меня еще осталась совесть, что мир без мяса и домашних животных не сломал меня, что я еще не окончательно прогнулся под него, под мир этот.