Братья наши меньшие   ::   Данихнов Владимир

В неверном утреннем свете людские тела казались сплошной мешаниной серого и желтого цветов, они казались пластилиновой массой, множеством пластилиновых человечков, которых схватили и скатали из них комок чьи-то огромные, покрытые струпьями, руки.

Я подошел к самой Башне и посмотрел наверх, надеясь увидеть искорку, которую часто замечал со своего балкона, но искры не было, и я пожал плечами, нащупал и открыл дверь.

В этот самый момент застрочил пулемет. Пули дробили камень совсем рядом с дверью, но я уже был внутри.

Бесконечная жизнь невозможна в принципе. По крайней мере, всю ее ни один черт не запомнит — а что это за жизнь, которую не помнишь? Я, например, совсем не знаю, что было сто пятьдесят лет назад и ранее. Иногда мелькают смутные образы, но что они значат — дьявол разберет. Одно остается со мной через века — серая и беспросветная скука, которую не украшают даже пытки и духовные страдания этих проклятых ближних. Сорок лет назад я пытался искусственным путем вызвать амнезию и добился своего, полгода ничего не помнил, а скука осталась. Не помогло. Отсюда сделал вывод, что человек состоит из трех компонентов: души, памяти и скуки. Возможно, душа и есть вместилище скуки, но мне слишком скучно проводить изыскания на эту дурацкую тему…

Изнутри Башня оказалась и впрямь ледяной. Под ногами скрипел снег, а у самой двери начиналась прозрачная ледяная лестница, которая круто уходила вверх. Под лестницей и на пролетах была свалена разбитая мебель.