Подхватил рюкзак с оставшимся маленьким летуном, затянул портупею и шагнул за мальчишкой в низкую дверь.
Первый коридор вывел их в кузницу. Двое голых до пояса коротышек орудовали мехами, третий подсыпал уголь в топку. В сторонке валялись плоды вчерашнего труда — неуклюжие, неровные, но чрезвычайно толстые железные колья.
— Твой солдат погиб, потому что не знал повадок роя, — Борк стоял вплотную к зеву печи и крутил в ладонях пружинную конструкцию, смахивающую на медвежий капкан. Он уже успел переодеться в короткие штаны и кожаный фартук. Из-под белесых бровей раскаленными углями сверкали красные глаза. — Мы продадим вам немного палок. Если надумаете разбить лагерь до предгорий, вбейте их вокруг себя. Весь наш город окружен тройным рядом таких шестов, теперь мы укрепляем дороги…
— А здесь, неподалеку от вас, есть другие люди?
— Морбах, Карлсруэ, Гамбург… — пивовар задумался. — Много людей. Смотря кого считать людьми, не так ли, герр бургомистр? Пойдемте, мне хотелось поговорить с вами наедине.
— Только говорите помедленнее! — взмолился Коваль. — Я немецкий учил сто лет назад.
— Так это правда? — стрельнул взглядом охотник. — Два года назад я был за песком и встречался с травниками из Берлина. Они сказали, что к ним ходят караваны от человека, который проспал в хрустальном гробу сто двадцать лет.
— Отчасти они правы.
Борк распахнул перед Ковалем дверцу, за которой начиналась крутая лестница вверх.. — Не волнуйся, учитель, краснеть тебе не придется!