Бузулуцкие игры   ::   Синякин Сергей

Игра закончилась ближе к вечеру, когда над рекой поплыл сизый туман и хмуро заухали в камышах затона выпи. На спокойной донской воде расходились многочисленные круги от играющей рыбы, над водой зазвенели, затачивая свои жала, бесчисленные комары, которые подбадривали друг друга, еще не решаясь напасть на закончивших состязаться спортсменов, плещущихся вдоль берега с веселыми возгласами и солеными шутками.

С наступившими сумерками разгорелись меж корпусов пионерлагеря костры, потянуло дымом и шашлыками, а еще через некоторое время от песчаного берега тихого Дона донеслась грустная и протяжная песня, в которой тоска легионеров по утраченной родине переплелась с мечтой бузулуцких милиционеров о загадочной загранице, которой они никогда в жизни не видели и скорее всего не увидят, так как каждый из них давал подписку о хранении служебной и государственной тайны, а следовательно, был невыездной.

Гляжу я на небо, та и думку гадаю,

чому ж я не сокол, чому ж не летаю.

А был бы я сокол, направился б к югу,

обнять полетел бы я римскага друга.

По мягким голосам было слышно, что поют кацапы, а подпевают им и римляне, и казаки.

— Ну, что мне с ним делать? — думал вслух начальник районной милиции, прислушиваясь к песне. — Ох, Семушкин…

— Да выпори ты его, и все дела, — предложил Птолемей Прист.

— Скажешь тоже — выпори! — возразил Федор Борисович. — У нас, Квинтыч, телесные наказания запрещены.