Царь-Ужас   ::   Прашкевич Геннадий Мартович

Улица Данциг, плохо вымощенная, грязная никудане вела. Ну, может, только в близкую осень. Сорняки ядовито зеленели, потому что их постоянно у густо посыпали каким-то порошком от крыс.

— Мадам Сегондэ, — окликнул черноволосый консьержку. — Не одолжите мне семь су? — Как ни странно, денег у него не осталось.

— Лучше я отолью вам похлебки, — мудро ответила консьержка. — Я сварила себе похлебку из картофеля и бобов. Божьи детки, пчелки мои, — заботливо запричитала она. — Вы не всегда приносите мед, а если и приносите, то все равно горький. Но есть надо каждому.

В глубине темного коридора, испуганно почему-то оглянувшись, черноволосый поставил миску с похлебкой перед небольшой серой ослицей, прогуливающейся в коридоре.

— Это художница?

Черноволосый не ответил.

Семен повернулся и сразу понял, почему черноволосый промолчал.

Три плечистых подвыпивших человека, даже не сняв рабочих фартуков, ломились в запертую дверь. На черноволосого и на Семена они не обращали никакого внимания.

— Я сам видел, там баба! — возбужденно выкрикивал один, с толстой веселой мордой. — Франсуа сказал, что тут часто бегают бабы. Они бегают к этим мазилам. Эта была совсем тихая, как мышь, я таких люблю. Франсуа прав, согласитесь, он прав. У него отняли негритянку, пусть нашей станет хотя бы мышь. Зачем пачкунам бабы?

— Это твои приятели? — спросил Семен.

Черноволосый печально покачал головой.

— К кому они ломятся?

— Ко мне.