Царь мышей   ::   Абаринова-Кожухова Елизавета

— Ну, за поэзию! — провозгласила Софья Кассирова, поэтесса рембрандтовско-рубенсовских очертаний.

Когда первый тост был закушен (запит чаем, занюхан рукавом или краюшкой хлеба), Щербина извлек из кармана замусоленную школьную тетрадку в косую линеечку, на обложке которой Серапионыч узрел надпись: «Путешествие в Париж. Сочинение Вл. Щербины, 1984 год».

Нельзя сказать, что администрация «Овцы» была в восторге от того, что поэты пьют принесенный алкоголь, вместо того чтобы приобретать его в разлив и на месте (естественно, с неизбежными наценкой и недоливом), но бороться с этим было совершенно бесполезно: без выпивки творческие личности обходиться не могли, а на «официальную» выпивку у них хронически не хватало средств.

Дождавшись, когда все закусят, Щербина встал и торжественно, чуть нараспев, стал читать:

— Я видел Париж воочию,

Париж видел меня...

Далее речь шла о приключениях лирического героя поэмы в дремучем Бульонском лесу и о высокой развесистой ржи Елисеевских лугов, глядя на которую, поэт вспоминал свою возлюбленную, исчезнувшую в Звездной Бесконечности.

— Вы и вправду были в Париже? — тихо спросил Серапионыч, когда поэт кончил чтение под общие вежливые аплодисменты — никто не понял толком, что хотел сказать автор, но яркие образы поэмы, кажется, проняли всех.

— Был ли я в Париже? — переспросил Щербина. — Ну разумеется, не был! Кто меня туда пустит? Дело не в Париже, а во Всемирной Душе.