JК
И придет большой дождь :: Коршунов Евгений
Страница: 37 из 282Петр поднял фотоаппарат, потом побежал догонять Войтовича и Жака Ювелена, прошедших вперед и уже стоявших у стены небольшого цементного строения. Старик северянин что-то говорил им, показывая на стену. Войтович щелкал фотоаппаратом. Оглянувшись и заметив Петра, он махнул ему:
— Давай сюда!
— …и когда наш господин выбежал, — рассказывал старик, — они его схватили. Сначала они застрелили шофера — вот та большая машина — видите? Он уже завел мотор… Потом они поставили нашего господина вот здесь — у стены этой уборной, и солдат поднял пулемет. Тут выбежала старшая жена господина. «Во имя аллаха, — умоляла она, — убейте и меня!» Солдат начал стрелять. И господин и жена упали. Но господин обманул их: его невозможно убить. Его душа вылетела и превратилась в голубя. Потом она превратится в леопарда и вернется, чтобы отомстить.
Старик был дряхлый, шепелявый. Он говорил на местном языке, и Жак то и дело переспрашивал его.
— Господин брал меня в Мекку, — сказал старик. — Видите? Он ткнул пальцем в свою грязноватую чалму.
— Он был святой человек…
Петр нагнулся к стене. Она была прочерчена голубой бороздой — наискосок, словно кто-то прошелся тупым зубилом. В одном месте бурело расплесканное пятно. На земле тоже запеклась кровавая лужа. Здесь же валялся куриный пух…
— Наверное, курицу резали, — фыркнул Жак.
Старик стоял, не уходил.
— Давай сюда!
— …и когда наш господин выбежал, — рассказывал старик, — они его схватили. Сначала они застрелили шофера — вот та большая машина — видите? Он уже завел мотор… Потом они поставили нашего господина вот здесь — у стены этой уборной, и солдат поднял пулемет. Тут выбежала старшая жена господина. «Во имя аллаха, — умоляла она, — убейте и меня!» Солдат начал стрелять. И господин и жена упали. Но господин обманул их: его невозможно убить. Его душа вылетела и превратилась в голубя. Потом она превратится в леопарда и вернется, чтобы отомстить.
Старик был дряхлый, шепелявый. Он говорил на местном языке, и Жак то и дело переспрашивал его.
— Господин брал меня в Мекку, — сказал старик. — Видите? Он ткнул пальцем в свою грязноватую чалму.
— Он был святой человек…
Петр нагнулся к стене. Она была прочерчена голубой бороздой — наискосок, словно кто-то прошелся тупым зубилом. В одном месте бурело расплесканное пятно. На земле тоже запеклась кровавая лужа. Здесь же валялся куриный пух…
— Наверное, курицу резали, — фыркнул Жак.
Старик стоял, не уходил.