Иерусалимский ковчег   ::   Арсаньев Александр

Японец слушал меня очень внимательно, не сводя с меня выразительного, сверлящего взгляда. Когда я замолчал, он задумался, а затем изрек:

— По-моему, это все же самоубийство.

— Почему ты так в этом уверен?

— Потому что, если это самоубийство инсценировано, то инсценировано оно очень бездарно. Просто-таки шито белыми нитками, и если ваши предположения верны, то подстроить его должен был ваш товарищ по тайной организации. Неужели такое возможно?

Этот довод меня смутил, но я все-таки не сдался:

— Он мог действовать в спешке, могли, наконец, возникнуть и какие-то непредвиденные обстоятельства!

— И никаких других версий вы не допускаете? — поинтересовался Кинрю.

— К примеру?

Японец замялся:

— Возможно, у погибшего были какие-то враги, вовсе и не связанные с вашим Орденом, или поводом послужила… — он на несколько мгновений задумался. — Ну, скажем, ревность? Что там за история с его невестой? Может быть, помолвку расторгли вовсе не из-за его страсти к игре? — предположил Юкио Хацуми. — Или, — продолжил он, — Строганов мог и сам уничтожить бумаги перед тем, как в последний раз выйти из дома…

— То есть, ты полагаешь, что он сам мог оказаться предателем?!

— Вполне возможно, — согласился японец. — А потом его просто-напросто устранили за ненадобностью.

— Но тогда зачем ему понадобилось устраивать в своем кабинете такой беспорядок?! — рассуждал я вслух. — Почему окно оказалось распахнутым?

— Ветер, — пожал плечами мой золотой дракон.