Игра в гестапо   ::   Гурский Лев

Прислушиваясь к плотоядному бормотанью Сорок Восьмого, Курочкин чувствовал себя едва ли не соучастником убийства. Сейчас американца хладнокровно расстреляют, а он, Курочкин, не сможет этому помешать! Что же делать? Что, господи, что?… Дмитрий Олегович подергал свой браслет. Труба была железной, наручники – стальными. Не вырваться.

– Двадцать метров… – причмокнул Сорок Восьмой. – Красивая у него шляпа. Вдове достанется…

Курочкин обшарил глазами весь пол вокруг себя. Можно было бы выломать паркетину, но здесь, как назло, пол не паркетный.

– Ша-аг, еще оди-ин… – тем временем бурчал киллер. – Автограф дал – и вперед иди… Та-ак, правильно…

Дмитрия Олеговича вдруг осенило. Сорок Восьмой просил не говорить ему под руку! Значит, надо говорить. Еще лучше – орать.

– Ой, цветет кали-ина, – что есть силы завыл он, – в поле у ручья-а-а! Парня молодо-ова полюбила я-а-а!…

Поняв его маневр, господин Птахин коршуном налетел на него, пытаясь зажат ему рот.

– Парня полюби-и-ла на… свою… беду-у!… – Курочкин ожидал нападения и встретил Шефа «Кинорынка» пинками. Одна рука у него была прикована; зато вторая – свободна. Плюс две ноги. И еще зубы. – Не мо-огу откры-ыться… слов я… не…

Господин Птахин показал себя не слишком умелым кулачным бойцом. Вернее, еще менее умелым, чем Дмитрий Олегович. Половина его ударов не достигала цели. Вторую половину Курочкин терпел. Ему вновь досталось по уху, зато и противник теперь держал на отлете левую руку с укушенным пальцем.