Игра в гестапо   ::   Гурский Лев

Курочкин до сих пор не знал, убоялось ли вокзальное ворье нововведений, но вот живописные бомжи продолжали как-то просачиваться на охраняемую территорию, тихо спали днем по углам, а ночью выходили на сбор пустых бутылок. Про одного из таких бомжей, прозванного Филином, даже написал на днях «Московский листок»; сейчас этот Филин (дедок лет семидесяти) сочно похрапывал на лавке в тени искусственной пальмы. Рядом были сложены в кучку небогатые пожитки деда. Обычные посетители вокзала старались не занимать ближайшие к бомжу лавки, и Курочкин легко нашел свободное место. Оставалось лишь проверить, крепко ли спит старик.

– Кхэ-кхэ! – громко откашлялся Дмитрий Олегович. Филин не проснулся, только пробурчал что-то сквозь сон и натянул на себя серую рогожку, играющую роль одеяла. Журналист «Московского листка» дознался, что в былые годы Филин был инженером-путейцем и даже неплохим, но потом состав его по причине пьянства стремительно двинулся под откос, пока не очутился в грязном вокзальном тупичке рядом с пластмассовой пальмой в горшке.

Под прикрытием этой пальмы и спящего бомжа Дмитрий Олегович вновь обследовал содержимое дипломата; Теперь он уже интересовался не деньгами, а чем-то, могущим навести его на след таинственных хозяев ценного груза. Теоретически на след его могли бы навести уже сами банковские упаковки, но – несмотря на популярные лекции Валентины – Курочкин продолжал быть полным профаном в денежных делах. Значки и цифры на бандеролях оставались для него китайской грамотой.