JК
Четыре повести о Колдовском мире :: Нортон Андрэ
Страница: 269 из 336Даже если эти советы исходили от недостойных самцов. Теперь, после двух лет усердных тренировок в Гнезде и среди воинов Эсткарпа белая соколица и ее избранница вызывали интерес только у посторонних.
Никто не знал ее секрета. Никто даже не догадывался. Она и не предполагала, что мужчины могут быть так слепы. Ей даже почти не требовались заклинания, которыми по привычке она ограждала свою женственность. Все считали молодого Джована страшно скромным, застенчивым и скрытным и приписывали это обыкновенной эксцентричности. Разве он не прожил семь лет в ученических казармах, где друг от друга вряд ли осталось много секретов? Разве не прошел избрание, где секретов вообще не должно было быть? Даже если его выбрала самка сокола, что само по себе было чудом и, возможно, скандалом, дело-то уже было сделано, и переделать его было нельзя. Джован был теперь принят как брат соколихиных братьев. Она жила, ездила, сражалась наравне со всеми. Природа наградила ее высокой и тонкой фигурой. Все ее природные изгибы ушли в худобу. Она выучилась мужской походке, старалась говорить низким голосом, хотя горлу это не нравилось. Остальное было в глазах и в уме того, кто ее видел.
Она чувствовала себя в такой безопасности, на которую даже и не надеялась. Но все же потихоньку ломалась. И сны были доказательством этому. Мозг не удовлетворялся подкидыванием ей простеньких снов вроде разоблачения и изгнания. Нет, ей предлагалось испытать ужас отлучения от птицы.
Никто не знал ее секрета. Никто даже не догадывался. Она и не предполагала, что мужчины могут быть так слепы. Ей даже почти не требовались заклинания, которыми по привычке она ограждала свою женственность. Все считали молодого Джована страшно скромным, застенчивым и скрытным и приписывали это обыкновенной эксцентричности. Разве он не прожил семь лет в ученических казармах, где друг от друга вряд ли осталось много секретов? Разве не прошел избрание, где секретов вообще не должно было быть? Даже если его выбрала самка сокола, что само по себе было чудом и, возможно, скандалом, дело-то уже было сделано, и переделать его было нельзя. Джован был теперь принят как брат соколихиных братьев. Она жила, ездила, сражалась наравне со всеми. Природа наградила ее высокой и тонкой фигурой. Все ее природные изгибы ушли в худобу. Она выучилась мужской походке, старалась говорить низким голосом, хотя горлу это не нравилось. Остальное было в глазах и в уме того, кто ее видел.
Она чувствовала себя в такой безопасности, на которую даже и не надеялась. Но все же потихоньку ломалась. И сны были доказательством этому. Мозг не удовлетворялся подкидыванием ей простеньких снов вроде разоблачения и изгнания. Нет, ей предлагалось испытать ужас отлучения от птицы.