Четыре повести о Колдовском мире   ::   Нортон Андрэ

— Я никому не принадлежу! — собственным ушам ее показалось, что голос ее прозвучал пронзительно. Голос освободился сам по себе, без ее участия, и был он теперь бесспорно женским.

Свободна. Да. Это странное ощущение развернулось в ней еще сильнее, чем ее Сила или союз с Гвенлиан или сознание опасности. Тот узел, что сидел у нее внутри, несвобода в доспехах сокольничьего, все это ушло. Гвенлиан это заметила, а лорд Имрик, обнажив ее, показал это всем.

Теперь уже не имело значения, что она делала. Жизнь, душа, здравомыслие — все обратилось в ничто. С нее сняли маску. Ей нечего было бояться, и не для чего жить.

Разве только для того, чтобы доказать то, что хотела и начала доказывать. То, что женщина может быть всем, чем является мужчина, и что мужчина может быть таким же предателем, как женщина. У братьев, не признававших никакой Силы, кроме той, что привязывала их к соколу, не было оружия, чтобы сразиться с этим врагом. Это могла сделать только она, хотя бы и плохо обученная.

Этого они ей никогда не простят.

Она давно уже утратила малейшую надежду на прощение, с того самого дня, как она поступила в школу при Соколином Гнезде. Она подтянулась и как бы со стороны услышала собственный смех: легкий, свободный, почти восторженный. Северный Ветер наконец спустилась, а вслед за ней прострелил темноту Оседлавший Бурю, переполненный соколиным гневом. Стражники, удерживавшие Джованну, в панике побежали, спасаясь от смертоносных когтей. Лорд Имрик закричал от поразившей его внезапаной боли.