JК
Четыре повести о Колдовском мире :: Нортон Андрэ
Страница: 49 из 336— Когда потребность станет минимальной, мы будем почти обыкновенными.
— Но будет ли Мэл смотреть на меня как на обыкновенного человека или он всегда будет ощущать расстояние между нами? Если мы такие великие и мудрые, отчего же мы так страдаем?
— Мы ведь тоже люди, сестра, и природа наша человеческая. Заранее предсказать ничего нельзя. В нас все смешано. Даже Древние не могут предсказать нашу судьбу.
— Отчего же не могут? Выходит, люди Древней Расы тоже не такие великие и мудрые! Отчего мы должны страдать?
Мирр замолчала, и Эйслин услышала голоса других мертворожденных. Ана повредила ногу, упав с лошади еще ребенком, и с тех пор боль ее не отпускала. И другие мертворожденные чувствовали боль, сходную с болью Эйслин. В уши к ней ворвалась буря жалоб, и она сошла со своего места. Сделав шаг в сторону, Эйслин вдруг услышала один-единственный голос, прорвавшийся сквозь громкий хор голосов. Он произнес одно слово, пронзившее ее, как боль.
— Асмериллион!
Каждый раз, когда к Эйслин приходило новое знание, она на какое-то мгновение ощущала дрожь и слабость. В этот раз она пошатнулась и, задыхаясь, упала на колени на зеленый мох. Сердце стучало так сильно, что, казалось, оно разорвется. Ей было сообщено имя, в котором заключалось столько силы, как в ее собственном имени. Она дрожала от страха и смирения, с новой силой осознав тяжесть Силы и ответственность за ее достойное применение.
— Но будет ли Мэл смотреть на меня как на обыкновенного человека или он всегда будет ощущать расстояние между нами? Если мы такие великие и мудрые, отчего же мы так страдаем?
— Мы ведь тоже люди, сестра, и природа наша человеческая. Заранее предсказать ничего нельзя. В нас все смешано. Даже Древние не могут предсказать нашу судьбу.
— Отчего же не могут? Выходит, люди Древней Расы тоже не такие великие и мудрые! Отчего мы должны страдать?
Мирр замолчала, и Эйслин услышала голоса других мертворожденных. Ана повредила ногу, упав с лошади еще ребенком, и с тех пор боль ее не отпускала. И другие мертворожденные чувствовали боль, сходную с болью Эйслин. В уши к ней ворвалась буря жалоб, и она сошла со своего места. Сделав шаг в сторону, Эйслин вдруг услышала один-единственный голос, прорвавшийся сквозь громкий хор голосов. Он произнес одно слово, пронзившее ее, как боль.
— Асмериллион!
Каждый раз, когда к Эйслин приходило новое знание, она на какое-то мгновение ощущала дрожь и слабость. В этот раз она пошатнулась и, задыхаясь, упала на колени на зеленый мох. Сердце стучало так сильно, что, казалось, оно разорвется. Ей было сообщено имя, в котором заключалось столько силы, как в ее собственном имени. Она дрожала от страха и смирения, с новой силой осознав тяжесть Силы и ответственность за ее достойное применение.