JК
Что там, за дверью? :: Амнуэль Песах
Страница: 36 из 183 — Я и сейчас не могу понять, почему сделал это… Я пришел к нему в камеру и сказал… Он воспринял мои слова как желание заключить сделку — я (он, видимо, так решил, хотя я не делал ему никаких намеков) облегчу его участь, помогу освободиться от судебной ответственности, а он… Я находился в таком нервном возбуждении, что мне и в голову не пришли те мысли, которые… Я думал: если он скажет «нет», я повернусь и выйду, но он только кивнул и сразу — будто общение с духами не составляло для него никакого труда и душевного усилия — начал задавать мне вопросы, показавшие, что он или действительно гениальный шарлатан, узнавший каким-то образом о моем прошлом такие факты, каких, кроме меня и моей любимой Пат, не мог знать никто, или… я не знаю… мне никогда не приходилось встречаться с подобным…
— Пат, — осторожно сказал я, подумав, что в волнении Каррингтон перепутал имена, — это ваша дочь, а жену вашу звали Эдит, верно?
— Да! Это меня и поразило, хотя в протоколах допросов содержались сведения именно о таком поведении подсудимого, но одно дело — читать и слышать, другое — столкнуться самому с таким странным… Вопросы задавала мне моя любимая Пат — голосом этого молодого человека, никогда ее прежде не видевшего и не знавшего, что, когда Патриции было шесть (Эдит была еще жива, но уже тяжело болела и не вставала с постели), мы спрятали с ней в старом парке около дома красивую вазу с десятью фунтами золотом, это была такая игра, Пат верила, что если посадить деньги в землю, как семена, то со временем вырастет денежное дерево, и именно так люди становятся богатыми. Я объяснял ей, что это сказка, но детское сознание упорно держалось за свою фантазию, и я сказал: «Давай попробуем. Закопаем деньги в кувшине и подождем. Если за год…» «За десять!» — потребовала Патриция, и я согласился. «Если за десять лет ничего не вырастет, то мы откопаем кувшин и купим тебе подарок». Я не стал продолжать, но Пат этого оказалось мало, и она продолжила сама: «А если вырастет дерево, то оно будет только моим, хорошо?» Понятное дело, я согласился, в тот же вечер мы закопали кувшин в саду со всеми предосторожностями — так, чтобы никому и в голову не пришло искать именно там.
— Десять лет, — повторил я. — Сейчас вашей дочери…
— Девятнадцать, сэр Артур.
— Значит, еще три года назад…
— Три года назад Патриция сказала, что деньги прорастают долго, и надо подождать еще несколько лет.
— Пат, — осторожно сказал я, подумав, что в волнении Каррингтон перепутал имена, — это ваша дочь, а жену вашу звали Эдит, верно?
— Да! Это меня и поразило, хотя в протоколах допросов содержались сведения именно о таком поведении подсудимого, но одно дело — читать и слышать, другое — столкнуться самому с таким странным… Вопросы задавала мне моя любимая Пат — голосом этого молодого человека, никогда ее прежде не видевшего и не знавшего, что, когда Патриции было шесть (Эдит была еще жива, но уже тяжело болела и не вставала с постели), мы спрятали с ней в старом парке около дома красивую вазу с десятью фунтами золотом, это была такая игра, Пат верила, что если посадить деньги в землю, как семена, то со временем вырастет денежное дерево, и именно так люди становятся богатыми. Я объяснял ей, что это сказка, но детское сознание упорно держалось за свою фантазию, и я сказал: «Давай попробуем. Закопаем деньги в кувшине и подождем. Если за год…» «За десять!» — потребовала Патриция, и я согласился. «Если за десять лет ничего не вырастет, то мы откопаем кувшин и купим тебе подарок». Я не стал продолжать, но Пат этого оказалось мало, и она продолжила сама: «А если вырастет дерево, то оно будет только моим, хорошо?» Понятное дело, я согласился, в тот же вечер мы закопали кувшин в саду со всеми предосторожностями — так, чтобы никому и в голову не пришло искать именно там.
— Десять лет, — повторил я. — Сейчас вашей дочери…
— Девятнадцать, сэр Артур.
— Значит, еще три года назад…
— Три года назад Патриция сказала, что деньги прорастают долго, и надо подождать еще несколько лет.