Чужая война   ::   Игнатова Наталья Владимировна

Понятное дело, не от хорошей жизни этакое диво объявилось в Удентале и носится по улицам, спасаясьот потерявшей всякий пиетет солдатни. Не захочет говорить – не надо. Все равно скажет.

– Я ушла, – ответила наконец Кина. – На Айнодоре у меня никого нет. И ничего. Мы с мамой жили на самой границе с Орочьими горами. Был набег, а гарнизон отозвали, и мы... нас... Город сожгли. Совсем...

Она осеклась на полуслове, съежилась на кровати, а в синих глазах появилось выражение, которое можно в учебниках по совращению описывать. Классическое, я бы сказала, выражение загнанности и ужаса пополам с непониманием. Когда женщина смотрит так – мужчина хватается за меч, готовый защищать ее от любой опасности. Когда так смотрит красивая женщина – мужчина действительно готов защищать ее хоть от всего мира. Я не была мужчиной. Другой вопрос, что ужас в глазах Кины был настоящим. И загнанность тоже.

– И давно ты на Материке? – спросила я. Тут главное – действовать пожестче, чтобы она жалеть себя не начала.

– Полгода.

– Ругаться здесь научилась?

– Ругаться?

Я повторила то, что услышала от нее пять минут назад.

– А это ругательство? – искренне удивилась эльфийка. – Я не знала. Я румийского не понимаю, а солдаты оттуда были... Мне слово понравилось. Что оно значит?

Не скажу, чтобы я смутилась. Однако тему поспешила сменить:

– Пить будешь?

– И есть буду.

Хорошо! Всего за полгода в полной мере набраться настоящей менестрельской наглости – это чего-нибудь да стоит.