JК
Дагор :: Галина Мария
Страница: 33 из 89И кто разглядит пятнистую шкуру в этой игре теней и света? Или змею, обвившую ветку?
Он горько усмехнулся — змеи, леопарды! Простые, бесхитростные души, божьи твари, выполняющие божью волю. Он, отец Игнасио, вполне готов был, уподобившись св. Франциску сказать «брат мой, волк!». И с каким бы тихим удовлетворением встретил бы он сестру свою смерть. Но мог бы он сейчас сказать о человеке «брат мой»?
Томпсон обернулся и крикнул что-то. Шум бьющей в листья воды заглушил его слова.
— Что? — переспросил отец Игнасио.
Охотник замедлил шаг и, когда отец Игнасио поравнялся с ним, сказал:
— Дождь скоро закончится.
— Да? — с сомнением переспросила Мэри.
— Попугаи. Я видел попугаев.
Он указал рукой куда-то в чащу, где яркие вспышки мелькали среди темных деревьев.
— Да, — согласился отец Игнасио, — это хорошо.
И дождь кончился. И вместе с ним окончился лес.
* * *
Они видели деревья, сплошь затянутые паутиной — точно полупрозрачным шатром, в котором шевелились смутные черные пятна. Они прошли мимо огромных, выше человеческого роста муравейников. Мимо раздутых, точно изуродованных слоновой болезнью стволов. И, наконец, они увидели болото, издали казавшееся зеленым лугом, кое-где торчали пучки деревьев.
Ричард Аттертон указал затянутой в перчатку рукой:
— Тропа!
И верно, тут была тропа; вернее, след, словно оставленный гигантским слизняком. Ноги здесь до колен проваливались в бурую слизь, но это был единственный путь, — по бокам тропы простиралась трясина.
Он горько усмехнулся — змеи, леопарды! Простые, бесхитростные души, божьи твари, выполняющие божью волю. Он, отец Игнасио, вполне готов был, уподобившись св. Франциску сказать «брат мой, волк!». И с каким бы тихим удовлетворением встретил бы он сестру свою смерть. Но мог бы он сейчас сказать о человеке «брат мой»?
Томпсон обернулся и крикнул что-то. Шум бьющей в листья воды заглушил его слова.
— Что? — переспросил отец Игнасио.
Охотник замедлил шаг и, когда отец Игнасио поравнялся с ним, сказал:
— Дождь скоро закончится.
— Да? — с сомнением переспросила Мэри.
— Попугаи. Я видел попугаев.
Он указал рукой куда-то в чащу, где яркие вспышки мелькали среди темных деревьев.
— Да, — согласился отец Игнасио, — это хорошо.
И дождь кончился. И вместе с ним окончился лес.
* * *
Они видели деревья, сплошь затянутые паутиной — точно полупрозрачным шатром, в котором шевелились смутные черные пятна. Они прошли мимо огромных, выше человеческого роста муравейников. Мимо раздутых, точно изуродованных слоновой болезнью стволов. И, наконец, они увидели болото, издали казавшееся зеленым лугом, кое-где торчали пучки деревьев.
Ричард Аттертон указал затянутой в перчатку рукой:
— Тропа!
И верно, тут была тропа; вернее, след, словно оставленный гигантским слизняком. Ноги здесь до колен проваливались в бурую слизь, но это был единственный путь, — по бокам тропы простиралась трясина.