JК
Иногда Карлсоны возвращаются :: Незнанский Фридрих Евсеевич
Страница: 55 из 62Тут взятка, точно тебе говорю!
– Ну и отлично… Записать надо и заснять, – отдавал распоряжения Турецкий, потирая лоб: и вправду, что-то он несообразительный сегодня… А откуда взяться сообразительности, когда он все еще переживает, проигрывает мысленно разговор с женой? Плюс еще недосып проклятый…
Предоставив мужу общаться с сослуживцем по мобильнику, Ирина вышла в коридор. Пробуждение состоялось, пора начинать новый день. Нас утро встречает прохладой… любимая, что ж ты не рада? А вот не рада, и все тут…
– Сам понимаю, – отрезал Плетнев. – Мне его вести сейчас?
– Веди, конечно… ну, если можешь… – вяло ответил Турецкий, вытягивая шею и прислушиваясь: где Ирка, чем она там занимается? В последнее время жена как-то странно себя ведет… На кухне послышался плеск наливаемой в чайник воды. В дверном проеме мелькнул силуэт Иры. Турецкий, облегченно вздохнув, попытался снова вникнуть в то, что говорил ему Антон.
– Не мочь я не могу…
«Тоже мне стойкий оловянный солдатик!»
– Ну что ты тогда от меня хочешь? – не выдержал Турецкий. – Какая разница, кто какую линию разрабатывает?
– Тебе, кажется, есть разница. – Голос Плетнева приобрел жесткие, почти обвинительные интонации. – Ты у нас разрабатываешь одну линию – линию Ольги. И как разрабатываешь!
– Антон… – в замешательстве промямлил Саша, но Плетнев не позволил ему ничего объяснить:
– Все, командир, отбой!
Ирина, разумеется, не могла слышать, что сказал мужу Антон Плетнев. Однако при взгляде на лицо Шуры в ее сердце зашевелилось неубитое подозрение. В прежние времена у Турецкого тоже бывало похожее выражение лица, при попытке поймать его на измене. В таких случаях он, как правило, бурно возмущался.
– Ну и отлично… Записать надо и заснять, – отдавал распоряжения Турецкий, потирая лоб: и вправду, что-то он несообразительный сегодня… А откуда взяться сообразительности, когда он все еще переживает, проигрывает мысленно разговор с женой? Плюс еще недосып проклятый…
Предоставив мужу общаться с сослуживцем по мобильнику, Ирина вышла в коридор. Пробуждение состоялось, пора начинать новый день. Нас утро встречает прохладой… любимая, что ж ты не рада? А вот не рада, и все тут…
– Сам понимаю, – отрезал Плетнев. – Мне его вести сейчас?
– Веди, конечно… ну, если можешь… – вяло ответил Турецкий, вытягивая шею и прислушиваясь: где Ирка, чем она там занимается? В последнее время жена как-то странно себя ведет… На кухне послышался плеск наливаемой в чайник воды. В дверном проеме мелькнул силуэт Иры. Турецкий, облегченно вздохнув, попытался снова вникнуть в то, что говорил ему Антон.
– Не мочь я не могу…
«Тоже мне стойкий оловянный солдатик!»
– Ну что ты тогда от меня хочешь? – не выдержал Турецкий. – Какая разница, кто какую линию разрабатывает?
– Тебе, кажется, есть разница. – Голос Плетнева приобрел жесткие, почти обвинительные интонации. – Ты у нас разрабатываешь одну линию – линию Ольги. И как разрабатываешь!
– Антон… – в замешательстве промямлил Саша, но Плетнев не позволил ему ничего объяснить:
– Все, командир, отбой!
Ирина, разумеется, не могла слышать, что сказал мужу Антон Плетнев. Однако при взгляде на лицо Шуры в ее сердце зашевелилось неубитое подозрение. В прежние времена у Турецкого тоже бывало похожее выражение лица, при попытке поймать его на измене. В таких случаях он, как правило, бурно возмущался.