Дарю вам праздник   ::   Мур Уорд

Как я мог объяснить, хотя бы для самоуспокоения, что бесконечные оттяжки, помноженные на неизбывное чувство вины, сделали для меня совершенно немыслимой даже малейшую попытку выяснить судьбу друга? Каким-нибудь титаническим усилием я мог бы, наверное, побороть инерцию несколько лет назад, вскоре после ранения Энфандена — но каждый новый прошедший день и месяц делали подобное усилие все более невозможным.

— Пусть прошлое остается в прошлом…

— И это говорит историк! Ходж, да что с тобой?

— Кэтти, я не могу.

Этот разговор лишь расстроил и взвинтил меня. И снова напомнил мне то, что я так жаждал забыть: Великую Армию, Спровиса, фальшивые песеты… все то зло, в совершении которого я участвовал, сам того не желая. Только если человек всю жизнь ничего не делает, он не будет ни в чем виноват. Манихейство, говорил Энфанден. Прощения нет.

Однако я прекрасно сознавал: то, что я ничего не делаю, лишь способствует тому, что я опускаюсь. Будь я в состоянии продолжать работу столь же радостно и уверенно, сколь и прежде, в пору сбора материала и написания первого тома, у меня не было бы ни времени, ни настроения мучиться всем этим. Но я не мог работать — мог лишь смотреть, как работают другие. В монтажной.

С детской увлеченностью Барбара и Эйс выясняли возможности Эйч-Экс-1 в течение следующих двух месяцев. Быстро стало понятно, что дистанция его действия ограничена сотней лет или чуть больше — она не была фиксированной, а колебалась в некоторых, хотя и довольно узких, пределах. При попытках уйти в прошлое глубже перемещения не происходило совсем, хотя у человека в стеклянном круге возникало обычное для перемещения чувство распада — но когда свет гас, человек оказывался на месте, никуда не исчезнув.