JК
Дело лис-оборотней :: ван Зайчик Хольм
Страница: 25 из 61Он уж порядочно опьянел. У Бага тоже начинала пошаливать голова, а он как-никак человек к эрготоу привычный. – И мне дайте... Чего уж теперь...
Баг встал, распахнул окно: ночная промозглость, мешаясь с тихим шорохом дождя по листьям, с похоронной медлительностью наплыла в кухню и пропитала воздух. Пламя свечи болезненно забилось.
“Что за день такой сегодня...”
– Вот вы говорите – карма... – Адриан подпер голову рукой и пустил в стол густую струю дыма, курить он явно не умел. – А я так думаю, что это из-за меня...
“Богдан сказал когда-то: если у человека есть совесть, на ней всегда что-то лежит, – вспомнил Баг. – Чистой совестью могут похвастаться лишь те, у кого совести нету вовсе”. И вот теперь, опьянев, Адриан принялся лихорадочно вываливать на Бага все, что тяготило его совесть и, как ему казалось, делало его плохим. Худшим, нежели он кажется любимой супруге. Достойным несчастья. Вызвавшим несчастье.
– Доченька... – прошептал Адриан севшим голосом и умолк.
Шуршал по черным листьям невидимый дождь. Черное небо глядело в черную кухню. Тряско приседал и подпрыгивал, ломаясь то вправо, то влево, длинный язычок пламени над траурной свечой – и, повинуясь световым коленцам и прихотям, осунувшееся, изглоданное черными тенями лицо Адриана то пригасало во мраке, то слепяще выпрыгивало прямо на Бага.
– Она ведь маленькая совсем, что ей у Желтого источника делать? Я должен, должен был сходить в храм...
Баг встал, распахнул окно: ночная промозглость, мешаясь с тихим шорохом дождя по листьям, с похоронной медлительностью наплыла в кухню и пропитала воздух. Пламя свечи болезненно забилось.
“Что за день такой сегодня...”
– Вот вы говорите – карма... – Адриан подпер голову рукой и пустил в стол густую струю дыма, курить он явно не умел. – А я так думаю, что это из-за меня...
“Богдан сказал когда-то: если у человека есть совесть, на ней всегда что-то лежит, – вспомнил Баг. – Чистой совестью могут похвастаться лишь те, у кого совести нету вовсе”. И вот теперь, опьянев, Адриан принялся лихорадочно вываливать на Бага все, что тяготило его совесть и, как ему казалось, делало его плохим. Худшим, нежели он кажется любимой супруге. Достойным несчастья. Вызвавшим несчастье.
– Доченька... – прошептал Адриан севшим голосом и умолк.
Шуршал по черным листьям невидимый дождь. Черное небо глядело в черную кухню. Тряско приседал и подпрыгивал, ломаясь то вправо, то влево, длинный язычок пламени над траурной свечой – и, повинуясь световым коленцам и прихотям, осунувшееся, изглоданное черными тенями лицо Адриана то пригасало во мраке, то слепяще выпрыгивало прямо на Бага.
– Она ведь маленькая совсем, что ей у Желтого источника делать? Я должен, должен был сходить в храм...