День минотавра   ::   Сван Томас Барнет

– Эвностий, – спросила Тея, – тебе понравился мой танец?

– В нем чувствуется достоинство.

– Да, но иногда вы, мужчины, предпочитаете нечто более грубое, животное.

В ее голосе чувствовалось сожаление. Она казалась младше своих шестнадцати лет – совсем маленькая девочка, чье знание мужчин сводилось к отцу, брату и нескольким дворцовым слугам. Я крепко сжал ее руку.

– Я думаю, – сказала она грустно, – невинность привлекает большинство мужчин лишь тем, что ее можно превратить в искушенность.

– Физическая невинность – да, – ответил я. – Мы любим изменять это состояние, ведь, в конце концов, оно всего лишь незнание. Но невинность сердца встречается столь же редко, как и черные жемчужины из страны желтолицых людей, и ни один достойный зверь не покусится на нее, так же как никто не бросит жемчужину в бокал с вином, чтобы посмотреть, как она растворится.

– Но сердце заключено в теле. Когда пало тело, о каком достоинстве сердца можно говорить?

– Если тело пало – нельзя, но если оно принесено в дар, как гордый город благородному королю, тогда оно становится еще богаче и открывает в твоем сердце новые глубины.

Слова, которые мы выкрикивали, заглушались лихорадочной мелодией, выводимой флейтой. Они казались странно отчужденными и оторванными от нас. Когда же музыка стихла, затихли и слова.

– Все, – сказал Мосх, вытирая губы и запихивая флейту обратно за пояс из волчьей шкуры. – Музыкант хочет выпить.

Но когда он направился к Tee, на лице его отражалась не та жажда, которую можно утолить пивом.