JК
Денарий кесаря :: Дроздов Анатолий Федорович
Страница: 244 из 321Грубые каменные скамьи, единственный предмет обстановки узилищ, были сооружены под окнами, на них можно было встать и выглянуть во двор. Но рассмотреть удавалось только ноги проходящих – нижний край окошка располагался на уровне мощеного двора. Центурион показал мне и преступников – трех тощих оборванцев, заточенных в одной тесной камере.
– Участвовали в мятеже и убили легионеров, – пояснил, закрывая дверь. – Напали исподтишка… Через пять дней повесим!
– Почему через пять? – удивился я.
– По иудейскому обычаю в Пейсах одного из приговоренных к смерти отпускают на свободу. Поэтому ждем.
– Прокуратор отпустит убийцу?
– Не хочет ссориться с первосвященниками.
– Кого помилуют?
– Толпа выберет, – пожал плечами центурион. – Может не из этих. Перед праздником тюрьма наполняется…
На второй день вынужденного заточения в претории мне стало совсем одиноко. Отцу было не до меня: дни напролет он встречался с богатыми людьми Иерусалима, уговаривая их проверить свою казну. Аким с утра уходил на розыски; его, как и Ефрания, я видел только вечерами. Легионеры Пилата меня сторонились: для них я был сенаторским сынком по нелепой прихоти забредший в казарму. Оставалось валяться на койке, грубо сколоченной из толстых досок или слоняться по двору. С каким удовольствием я бы провел это время с Валерией (она тоже томилась одиночеством), но думать об этом было опасно: мои ночные отлучки и без того вызывали нескрываемое любопытство солдат.
– Участвовали в мятеже и убили легионеров, – пояснил, закрывая дверь. – Напали исподтишка… Через пять дней повесим!
– Почему через пять? – удивился я.
– По иудейскому обычаю в Пейсах одного из приговоренных к смерти отпускают на свободу. Поэтому ждем.
– Прокуратор отпустит убийцу?
– Не хочет ссориться с первосвященниками.
– Кого помилуют?
– Толпа выберет, – пожал плечами центурион. – Может не из этих. Перед праздником тюрьма наполняется…
На второй день вынужденного заточения в претории мне стало совсем одиноко. Отцу было не до меня: дни напролет он встречался с богатыми людьми Иерусалима, уговаривая их проверить свою казну. Аким с утра уходил на розыски; его, как и Ефрания, я видел только вечерами. Легионеры Пилата меня сторонились: для них я был сенаторским сынком по нелепой прихоти забредший в казарму. Оставалось валяться на койке, грубо сколоченной из толстых досок или слоняться по двору. С каким удовольствием я бы провел это время с Валерией (она тоже томилась одиночеством), но думать об этом было опасно: мои ночные отлучки и без того вызывали нескрываемое любопытство солдат.