Денарий кесаря   ::   Дроздов Анатолий Федорович

Я стал центурионом, но что значили посеребренные лорика и поножи в сравнении с тревожной и опасной службой легионера! Я жаждал славы. В Лугдунуме у меня не было надежды: отец держал меня при себе, покинуть его самовольно я не мог: по римским законам отец волен распоряжаться жизнью сына как угодно, даже приговорить его к смерти. И вот теперь мы ехали в Рим…

Я не мог знать, зачем могущественный консул призвал отца. Дорогой у меня было время подумать, и я решил, что отцу хотят предложить должность в Риме. Центурион Элий рассказывал в префектуре и за ужином в нашем доме, как много патрициев поплатилось жизнью за участие в заговорах против Тиберия. В сенате образовалось много вакансий. Мой отец был сенатором, много лет преданно служил Риму, никогда не участвовал в заговорах, наконец, он был умен, честен и отважен. Кому, как не ему, занять вакантное место?! "Если отец станет заседать в сенате, – думал я, – что делать сыну?" Для магистрата я молод, но дл военной службы – как раз. Дети сенаторов едут в легионы трибунами когорт. Конечно, шестнадцать лет – это маловато для трибуна, но я могу побыть центурионом. А через год-два…

Мечтания овладели мной. Я видел себя в золоченом панцире и шлеме с красным гребнем, ниспадающим на спину. Я не буду, как изнеженные дети римских сенаторов, отбывать обязанности трибуна в четырех стенах, попрошусь на самый тревожный участок. Походы, сражения… Рим услышит о молодом, отважном трибуне! Я вернусь в Рим с почетными венками и займу сенаторское кресло рядом с отцом. Он станет гордиться мной! Но я не останусь в Риме на всю жизнь.