Деревянный Меч   ::   Раткевич Элеонора

Нечто сокровенное, что охотно прикрывается иронией или прячется за напускной суровостью – той, которой истово подражают люди, не изведавшие ни войны, ни дружбы. А потому пытаться хоть приблизительно пересказать беседу двух воинов после разлуки – мучение сплошное. Хуже, чем об истинной любви рассказывать. О ней тоже просто словами не скажешь, но влюбленные хотя бы не колотят друг друга по спине, не приветствуют предмет своих воздыханий радостной площадной бранью, как простые солдаты, и не кланяются с торжественной строгостью наподобие великих воителей. Кенет еще не привык к внешне грубоватой обрядности воинской дружбы, и переживания его были наивно обнаженными, как у всякого новичка, не полностью лишенного ума и сердца. Отправляясь за хворостом, Аканэ довольно улыбался: вот если бы юный ученик вздумал вести себя наподобие самого Аканэ, его бы это здорово встревожило – в те ли руки он передал свое искусство?

– Всем нам сон был, – продолжал тем временем Толай. – Вот в тот самый день, когда ты освободил наши сны. И кто ты такой, и когда мы тебе пригодимся, и куда нам идти надо…

– Хоть бы мне кто словечко сказал! – вспыхнул Кенет.

– И почему говорить тебе ничего до времени нельзя, – невозмутимо закончил Толай.

Темнота была уже не вечерней, а ночной, усыпанной звездами: ночь быстро опускается на степь. И земля в степи остывает быстро. Кенет вертел головой, пытаясь обнаружить, куда запропастился наместник: его свистящее дыхание вызывало у Кенета тревогу.