JК
Дерни за веревочку :: Рыбаков Вячеслав
Страница: 123 из 232Некуда было себя деть. Он достал блокнот, поводил карандашом бесцельно. Ничего не слепилось. Нащупывая двушку, он зашагал к телефону, сам еще не зная, куда будет звонить. Звонить Ей уже не имело смысла — такси давно пришло. И давно ушло.
Почему-то позвонил Олегу Шорлемеру, уже настоящему художнику, не терпевшему Димину мазню, но разрешавшему застать себя телефонным звонком раз или два в месяц. Олег был старше Димы лет на семь. Он слушал «голоса», знал точно, кто и как сидел при культе, кто и почему в опале и в фаворе ныне, с кем опасно откровенничать, какие резолюции принял неделю назад подпольный Союз возрождения КПСС, и какие новые действия на будущей неделе предпримут правозащитники; фамилии Сахарова, Орлова, Григоренко, Богораз и прочих, которых Дима никак не мог выучить, Олег поминал ежеминутно и давал понять, хотя никогда не говорил об этом прямо, что коротко знаком с ними всеми. Писал он в абстрактной манере, а в свободное время, чтобы было на что есть, рисовал для демонстраций портреты членов Политбюро.
Не отвечали долго, но ответили. Олегов голос сказал браво:
— Шорлемер на проводе!
— Привет, Олег. Это Дима. Не помешал?
— А-а, здравствуй, — голос сразу потух и стал усталым. — Нет, конечно, не помешал, что ты, — произнес голос, отчетливо давая понять что, конечно же, помешал. — Давненько не имел чести тебя услышать, душа моя. Что поделываешь?
— Гнию, — ответил Дима. — Давай повстречаемся.
— Увы-увы, — сказал Олег.
Почему-то позвонил Олегу Шорлемеру, уже настоящему художнику, не терпевшему Димину мазню, но разрешавшему застать себя телефонным звонком раз или два в месяц. Олег был старше Димы лет на семь. Он слушал «голоса», знал точно, кто и как сидел при культе, кто и почему в опале и в фаворе ныне, с кем опасно откровенничать, какие резолюции принял неделю назад подпольный Союз возрождения КПСС, и какие новые действия на будущей неделе предпримут правозащитники; фамилии Сахарова, Орлова, Григоренко, Богораз и прочих, которых Дима никак не мог выучить, Олег поминал ежеминутно и давал понять, хотя никогда не говорил об этом прямо, что коротко знаком с ними всеми. Писал он в абстрактной манере, а в свободное время, чтобы было на что есть, рисовал для демонстраций портреты членов Политбюро.
Не отвечали долго, но ответили. Олегов голос сказал браво:
— Шорлемер на проводе!
— Привет, Олег. Это Дима. Не помешал?
— А-а, здравствуй, — голос сразу потух и стал усталым. — Нет, конечно, не помешал, что ты, — произнес голос, отчетливо давая понять что, конечно же, помешал. — Давненько не имел чести тебя услышать, душа моя. Что поделываешь?
— Гнию, — ответил Дима. — Давай повстречаемся.
— Увы-увы, — сказал Олег.