Дерни за веревочку   ::   Рыбаков Вячеслав

 — Это закон распределения душ умерших для следующего воплощения.

— Да, для нашей жизни такое знание совершенно необходимо, — съязвила Инга.

— Каждый поступок, — будто не слыша, продолжал Дима, — ставит твою душу на один из миллиона возможных путей, по которому после твоей смерти она пойдет. И в конце каждого из путей — какой-то будущий человек, будущее животное, будущее растение…

— И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

— Вот именно. И каждый поступок перещелкивает стрелки с одного возможного пути на другой, в лучшего или худшего человека, в благородное или мерзкое животное… Итоговый вариант пути — это и есть карма. Фактически «инга» — это судьба. Только не данной жизни, а будущей, посмертной.

Слова были как удар. Он сам это сказал, сам. Я даже зажмурился на миг от какого-то мистического, суеверного трепета. Он опять все знал наперед.

Сам не подозревая об этом.

— И которой уже Инге вы вбиваете клин столь охмурительной информацией? — ершась уже без всякого желания, и потому с какой-то совсем нелепой грубостью, спросила девушка.

Дима покосился на нее. Глядя вперед, Инга поджала губы.

— Фи, Элиза! — проговорил Дима с жеманным возмущением а-ля доктор Хиггинс. — Что за тон, что за манеры! Единственная Инга, с которой я был более или менее знаком, — это Инга из Германовской «Операции „С Новым годом“.

— Герман — это что, писатель? — после паузы спросила Инга. Дима даже слегка растерялся.