JК
Дерни за веревочку :: Рыбаков Вячеслав
Страница: 198 из 232Можно будет отвести душу, потрепаться всласть о скудной, мучительной своей доле. Кто-кто, а Димка умел слушать.
— Димочка! — уже верещала Трезора. — Ты есть хочешь? Чайку? Кофейку? Садись с нами, мы как раз по кофе вдарить собираемся… так ты не болен, правда?
— Легкий приступ инфлюэнцы, — Дима растянул улыбку еще шире, раскрыл тубус и стал вытряхивать свернутый холст. — Сейчас покажу, смотрите.
— И за этим ты специально ехал? — ахнула Лидка, всплескивая глупыми руками. Шут усмехнулся: вот ребенок-то. Не может без сказки.
— Да, — Дима перестал улыбаться. — Специально. Называется «Пожизненный поиск».
Он развернул холст.
Стало тихо.
Картина мрачно, феодально гремела, как токката. Если долго смотреть, казалось, она начинает наползать медленным, неотвратимым танком — чтобы втянуть в себя, присоединить к тому, что в ней происходит. От нее веяло дикой, безысходной тоской и столь же дикой, неизбывной надеждой.
В тесном, чудовищно мрачном склепе клубился зеленоватый хлорный туман. В тумане бродили угрюмые люди без глаз и ртов, и не было этим людям числа, словно туман порождал новых и новых. Правыми руками они держали страшные факелы, источавшие черную копоть и рваный багровый свет, левыми — короткие шесты, к которым кое-как, вслепую, громадными ржавыми гвоздями — пробившие тонкий шест острия зловеще торчали в стороны — приколочены были щиты. На всех щитах написано было одно и то же слово: «Люблю».
— Димочка! — уже верещала Трезора. — Ты есть хочешь? Чайку? Кофейку? Садись с нами, мы как раз по кофе вдарить собираемся… так ты не болен, правда?
— Легкий приступ инфлюэнцы, — Дима растянул улыбку еще шире, раскрыл тубус и стал вытряхивать свернутый холст. — Сейчас покажу, смотрите.
— И за этим ты специально ехал? — ахнула Лидка, всплескивая глупыми руками. Шут усмехнулся: вот ребенок-то. Не может без сказки.
— Да, — Дима перестал улыбаться. — Специально. Называется «Пожизненный поиск».
Он развернул холст.
Стало тихо.
Картина мрачно, феодально гремела, как токката. Если долго смотреть, казалось, она начинает наползать медленным, неотвратимым танком — чтобы втянуть в себя, присоединить к тому, что в ней происходит. От нее веяло дикой, безысходной тоской и столь же дикой, неизбывной надеждой.
В тесном, чудовищно мрачном склепе клубился зеленоватый хлорный туман. В тумане бродили угрюмые люди без глаз и ртов, и не было этим людям числа, словно туман порождал новых и новых. Правыми руками они держали страшные факелы, источавшие черную копоть и рваный багровый свет, левыми — короткие шесты, к которым кое-как, вслепую, громадными ржавыми гвоздями — пробившие тонкий шест острия зловеще торчали в стороны — приколочены были щиты. На всех щитах написано было одно и то же слово: «Люблю».