Девятый Будда   ::   Истерман Дэниел

Кристоферу как-то удалось подойти к Уильяму достаточно близко, для того чтобы поговорить с ним, успокоить его, сказать, что его тяжелое испытание скоро подойдет к концу. Они отправились в путь примерно через час после того, как их схватили.

Он запомнил лабиринт кривых улочек и улиц, пахнущих отбросами и разложением; руки, державшие его, пихавшие его, направлявшие его куда-то; голоса, шепчущие и ноющие в темноте; и саму темноту, пытающуюся материализоваться, когда из нее выплывали какие-то лица.

Затем из-за облаков выскользнула луна, медная, пятнистая, повисшая в туманном небе, и узкие дорожки превратились в молчаливые, залитые серебром улицы, полные собак и неотчетливо видимых, закутанных в саваны тел недавно умерших. Над ними гордо устремлялись в небо башни храма Майдари сорокаметровой длины; в башне Астрологии горела одинокая лампа; шла подготовка к завтрашнему празднику.

Замятину и его людям не составило труда ворваться во дворец. Вход охраняла менее многочисленная стража, чем обычно, — половина охраны готовилась к празднику. Оставшиеся оказали слабое сопротивление, и уже через несколько минут революционеры окружили их.

Уильям сидел у него на коленях, как сидел много лет назад, когда был совсем маленьким, еще до того, как все это началось. Он рассказывал отцу детали своего путешествия в Дорже-Ла. Кристофер хотел, чтобы он говорил, таким образом сбрасывая с себя всю накопившуюся тяжесть.