JК
Дикий Порт :: Серегин Олег
Страница: 337 из 641Ну вы… кролики!»
«Дело такое», – с достоинством отвечал Полетаев.
«В общем, десятерых вам, и чтоб у всех – не ниже десятки!»
«Р-разбежался!» – захохотал Солнце.
«А чего? У таких родителей!»
Птиц услышал и умер на месте, молча, не шелохнувшись. Сидел с тех пор тихо, только пил, крутил кольца, выламывал пальцы.
…А ведь не мотайся с психованным Димочкой по всей Галактике – не встретил бы свою собственную Ленку.
Север косится на Лилен: та во все глаза уставилась на Каймана, беседующего с Дельтой. Пушистые волосы растрепались. Облизывает губы от изумления, и те сладко блестят…
«Женюсь, – думает Шеверинский, – чтоб я сдох, женюсь. И детей… Сына».
Алентипална отпустит его с работы. Она, Бабушка, всегда за них, своих певчих птичек, детей Райского Сада.
Минако стоит над обрывом.
Ветер бьет ей в лицо, но гладкие волосы и широкие рукава кимоно неподвижны, точно изваянные в камне. В двух шагах от нее под скалой бьется море, позади колышутся зеленые кроны. Безупречно вырезанные глаза ее прикрыты, пальцы сплетены в плотном замке.
В двух шагах, под обрывом, нет уступов шириной больше пяди, нет камней. Если раскинуть руки, довериться ветру, как птица, то тело не будет разбито и обезображено. Принцессу найдут бледную и прекрасную, как при жизни…
Конечно, ей не дадут упасть. Минако-химэ слишком дорога отцу, чтобы он позволил ей уйти прежде себя, слишком нужна ему – единственная опора старости, отрада глаз.
«Дело такое», – с достоинством отвечал Полетаев.
«В общем, десятерых вам, и чтоб у всех – не ниже десятки!»
«Р-разбежался!» – захохотал Солнце.
«А чего? У таких родителей!»
Птиц услышал и умер на месте, молча, не шелохнувшись. Сидел с тех пор тихо, только пил, крутил кольца, выламывал пальцы.
…А ведь не мотайся с психованным Димочкой по всей Галактике – не встретил бы свою собственную Ленку.
Север косится на Лилен: та во все глаза уставилась на Каймана, беседующего с Дельтой. Пушистые волосы растрепались. Облизывает губы от изумления, и те сладко блестят…
«Женюсь, – думает Шеверинский, – чтоб я сдох, женюсь. И детей… Сына».
Алентипална отпустит его с работы. Она, Бабушка, всегда за них, своих певчих птичек, детей Райского Сада.
Минако стоит над обрывом.
Ветер бьет ей в лицо, но гладкие волосы и широкие рукава кимоно неподвижны, точно изваянные в камне. В двух шагах от нее под скалой бьется море, позади колышутся зеленые кроны. Безупречно вырезанные глаза ее прикрыты, пальцы сплетены в плотном замке.
В двух шагах, под обрывом, нет уступов шириной больше пяди, нет камней. Если раскинуть руки, довериться ветру, как птица, то тело не будет разбито и обезображено. Принцессу найдут бледную и прекрасную, как при жизни…
Конечно, ей не дадут упасть. Минако-химэ слишком дорога отцу, чтобы он позволил ей уйти прежде себя, слишком нужна ему – единственная опора старости, отрада глаз.