Диктатор   ::   Снегов Сеpгей Александpович

Вначале мне казалось, что он приставлен к Пеано для тайного наблюдения и охраны. Потом я убедился, что он ненавидел саму войну. Исправно воевал, внутренне презирая свое занятие, таков был этот человек, Аркадий Гонсалес, сыгравший впоследствии столь грозную роль.

– Плохие дела, генерал, – сказал Пеано, показывая на исчерканную карандашами карту. – Родеры нас окружают.

– Пока не окружают. Но окружат, если патины сложат оружие.

– Вы в этом сомневаетесь, генерал? – Пеано усмехнулся. В его улыбке была какая-то отчаянная веселость. – По-моему, здравомыслящие люди никогда не верили в союзническую надежность патинов.

– Вы не высказали своих сомнений дяде, Альберт?

Улыбка Пеано стала шире. Он любил улыбаться. Я не верил его улыбке. Она камуфлировала истинное настроение.

– Моему дяде не говорят того, что ему не нравится.

Мы с Гамовым рассматривали карту. Позади и с боков нашей дивизии стояли патины – третий их корпус слева, четвертый и пятый позади и справа. За пятым корпусом патинов располагалась добровольная дивизия «Золотые крылья», потрепанная в недавних боях. На левом крыле, за третьим корпусом патинов, восстанавливалась сплошная линия наших войск. Здесь держали оборону профессиональные части, они прикрывали путь на Адан.

Картина была удручающая.

– Если патины сложат оружие, мы в мышеловке, генерал, – резюмировал Гамов общее впечатление.

– Они могут прекратить сражение, но остаться на своих позициях.