JК
Диктатор :: Снегов Сеpгей Александpович
Страница: 62 из 195Имеете еще возражения?
Я пообещал представить тысячу серьезных возражений, но смог выдавить из себя только одно:
– Вы представляете себе, какой вызовете гнев в Адане, когда там узнают о вашем самоуправстве! Особенно, если таким же способом распорядитесь остальными деньгами.
– Плюю на все гневы и кары! И постараюсь сполна высвободить динамизм, потенциально скрытый в этих бумажках. А что до Артура Маруцзяна, которого вы так же уважаете, как и я, и особенно до маршала Комлина, невежеством и глупостью которого вы сами так часто возмущаетесь, то можно с ними и поспорить. Победа над врагом, если она станет известна всей стране… И наша с вами сплоченность…
– Нет! Не рассчитывайте в этом смысле на меня, Гамов. Открыто выступать против вас не буду. Но и не поддержу.
На этом закончилось наше объяснение. Павел, не дождавшись конца, ушел к разведчикам. Я убедился, что всем раненым – и нашим, и вражеским – оказали неотложную помощь. Затем был привал. Отряд разделился на группки, в каждой делили деньги. Я опасался, что пойдут споры, но дележ совершался под шутки и смех. Офицеры записывали, кому, за что и сколько выдают. Я снова прошел мимо раненых в открытых машинах. Один поднял голову над бортом.
– Спасибо, командир, за награду! Так по-человечески с нами…
– Что будете делать с деньгами? – спросил я. – Повеселитесь?
– Не до веселья, майор. В первом же городке, где есть почта, отошлю домой. У жены двое детей.
И другой раненый вступил в разговор:
– А в дивизии не отберут деньги? Хорошо бы знать заранее.
– Не знаю, – сказал я. – Разрешения выдавать деньги не было. Еще как посмотрит начальство.
Я пообещал представить тысячу серьезных возражений, но смог выдавить из себя только одно:
– Вы представляете себе, какой вызовете гнев в Адане, когда там узнают о вашем самоуправстве! Особенно, если таким же способом распорядитесь остальными деньгами.
– Плюю на все гневы и кары! И постараюсь сполна высвободить динамизм, потенциально скрытый в этих бумажках. А что до Артура Маруцзяна, которого вы так же уважаете, как и я, и особенно до маршала Комлина, невежеством и глупостью которого вы сами так часто возмущаетесь, то можно с ними и поспорить. Победа над врагом, если она станет известна всей стране… И наша с вами сплоченность…
– Нет! Не рассчитывайте в этом смысле на меня, Гамов. Открыто выступать против вас не буду. Но и не поддержу.
На этом закончилось наше объяснение. Павел, не дождавшись конца, ушел к разведчикам. Я убедился, что всем раненым – и нашим, и вражеским – оказали неотложную помощь. Затем был привал. Отряд разделился на группки, в каждой делили деньги. Я опасался, что пойдут споры, но дележ совершался под шутки и смех. Офицеры записывали, кому, за что и сколько выдают. Я снова прошел мимо раненых в открытых машинах. Один поднял голову над бортом.
– Спасибо, командир, за награду! Так по-человечески с нами…
– Что будете делать с деньгами? – спросил я. – Повеселитесь?
– Не до веселья, майор. В первом же городке, где есть почта, отошлю домой. У жены двое детей.
И другой раненый вступил в разговор:
– А в дивизии не отберут деньги? Хорошо бы знать заранее.
– Не знаю, – сказал я. – Разрешения выдавать деньги не было. Еще как посмотрит начальство.