JК
Дни затмения :: Стругацкий Аркадий
Страница: 34 из 77Вот я и решил, покуда вы звоните Филиппу Павловичу, дай-ка я чайку заварю… Но Снеговой, а? Какой кошмар! Тут уж поневоле голова кругом пойдет и всякое начнет мерещиться… Но нельзя, нельзя, Дмитрий Алексеевич! Нельзя! Поддаваться никак нельзя, крепиться надо, держаться… Да вы садитесь, садитесь, я уж у вас тут успел разобраться, где что, к вас обслужу по первому разряду, и себя не забуду, правильно?..
Он говорил быстро, весело, но в то же время как бы и с приличествующей печалью, он отвечал на незаданные вопросы Малянова и упреждал его инстинктивные действия. И стоило Малянову подумать (с некоторым испугом): «Губарь?.. Это ведь Снеговой что-то там говорил о Губаре…», как горбун уже подхватывал:
— Губарь, Губарь моя фамилия. И Снеговой вас имение обо мне спрашивал, мы с ним были знакомы… познакомились в свое время…
Какая-то неприятно угрожающая интонация прорвалась у горбуна в последней фразе, но он тут же спохватился:
— А вот и чаек! Прошу вас, Дмитрий Алексеевич. Сейчас, сейчас я все вам расскажу, зачем я у вас оказался, и почему, и с какой целью… Тогда вы сами убедитесь, Дмитрий Алексеевич, насколько все это серьезно и важно…
Малянов молча принял свою любимую чашку — большую цветастую — и отпил из нее. Ему по-прежнему не удавалось вставить ни одного слова, но ответы на большинство своих вопросов он уже получил.
— Знаю, Дмитрий Алексеевич, — продолжал между тем горбун, орудуя чайником, — сам знаю — странно. Все странно. И мое появление тут странно, и мое поведение, и сами слова, коими я ваши вопросы заглушаю. Однако же — терпение.
Он говорил быстро, весело, но в то же время как бы и с приличествующей печалью, он отвечал на незаданные вопросы Малянова и упреждал его инстинктивные действия. И стоило Малянову подумать (с некоторым испугом): «Губарь?.. Это ведь Снеговой что-то там говорил о Губаре…», как горбун уже подхватывал:
— Губарь, Губарь моя фамилия. И Снеговой вас имение обо мне спрашивал, мы с ним были знакомы… познакомились в свое время…
Какая-то неприятно угрожающая интонация прорвалась у горбуна в последней фразе, но он тут же спохватился:
— А вот и чаек! Прошу вас, Дмитрий Алексеевич. Сейчас, сейчас я все вам расскажу, зачем я у вас оказался, и почему, и с какой целью… Тогда вы сами убедитесь, Дмитрий Алексеевич, насколько все это серьезно и важно…
Малянов молча принял свою любимую чашку — большую цветастую — и отпил из нее. Ему по-прежнему не удавалось вставить ни одного слова, но ответы на большинство своих вопросов он уже получил.
— Знаю, Дмитрий Алексеевич, — продолжал между тем горбун, орудуя чайником, — сам знаю — странно. Все странно. И мое появление тут странно, и мое поведение, и сами слова, коими я ваши вопросы заглушаю. Однако же — терпение.