До поворота (Кровавый Крым)   ::   Якимец Кирилл

Как только ворчащаятолпа вся оказалась на палубе, люк с глухим чмоканьем закрылся. Сам. А палуба ушла из-под ног, оставив старцев барахтаться в водовороте. Цеппелин первый добрался до катера: несколько взмахов, подтянуться на руках... Казалось, он даже костюм не замочил: - Бек! Топи его, падлу!.. Бек поднял базуку дулом вверх: - Там ваши друзья плавают. - Да. Жалко, ушел. - Утонул!.. - Ушел!.. А, хрен с ним! Баба его у меня и ребенок. А он на своей желтой субмарине пускай плывет... Плыви-плыви, говно зеленое! - пропел Цеппелин на мотив какой-то советской песенки и протянул Беку раскрытую ладонь, косячину дай... Мои намокли. Иосиф лег на дно - пусть и не в прямом смысле. Каждый год он получал фотографию быстро стареющей жены и быстро взрослеющей дочки. На обороте фотографии - надпись, сделанная, очевидно, под диктовку: "Луис! Счастливого Рождества! У нас все нормально. Веди себя хорошо. Я тебя люблю. Барбара." Это был стиль Цеппелина - Барби никогда не опускалась до подобной буржуйской пошлятины. Через тринадцать лет Иосифу надоело лежать на дне и он решил всплыть. Через тринадцать лет Цеппелин вполне ощущал себя отцом чужого семейства. А своего семейства он так и не завел.

Человек стоял у "зебры" перехода, чего-то ждал. Вначале Слава не понял, что задержало его взгляд, попытался переключить внимание, но мешало странное беспокойство. И тут стало ясно, что беспокойство - не его собственное: человек каким-то образом передавал ему свой страх.