JК
История ленивой собаки :: Уильямс Алан
Страница: 29 из 332 – И как далеко вы продвинулись в строительстве этой плотины?
– Они строят ее уже третий год, – сказал Финлейсон. – Джунгли, грязь, инфляция против, и пока выигрывают.
– Главное заграждение уже почти закончено, – вызывающе сказал Люк, – а с тех пор, как пошли дожди, резервуар заполнился на сто футов, до пуска осталось каких-нибудь несколько месяцев.
Джордж Финлейсон никак не прокомментировал американца, так как в этот момент в темноте, за французскими окнами, оркестр Лаотянской Королевской армии в форме, представляющей собой смешение униформы гостиничного коридорного и наполеоновских гусар, грянул что-то хаотичное, напоминающее «Полковник Боуги». Мюррей заметил, что в зале стало очень тихо, все замерли, подняв в руках бокалы, и тут он понял, что исполняется лаотянский государственный гимн. Казалось, это монотонное, невыразительное гудение будет продолжаться до бесконечности, а потом Мюррей увидел, что на трибуну в сопровождении посла Канады поднимается лаотянец в безупречно сшитом деловом костюме.
Гимн наконец отзвучал. Финлейсон, который все это время стоял навытяжку, как часовой, быстро взглянул на часы.
– Время речей, – пробормотал он, – еще полчаса – и отключат свет. Мы отдали дань уважения, как насчет того, чтобы смыться отсюда и где-нибудь поужинать?
Люк ушел, у трибуны под звуки аплодисментов началось какое-то волнение. В центре увеличивающейся толпы стоял крохотный лаотянец – грудь колесом, в алом с зеленым мундире с золотой тесьмой и обилием огромных медалей.
– Они строят ее уже третий год, – сказал Финлейсон. – Джунгли, грязь, инфляция против, и пока выигрывают.
– Главное заграждение уже почти закончено, – вызывающе сказал Люк, – а с тех пор, как пошли дожди, резервуар заполнился на сто футов, до пуска осталось каких-нибудь несколько месяцев.
Джордж Финлейсон никак не прокомментировал американца, так как в этот момент в темноте, за французскими окнами, оркестр Лаотянской Королевской армии в форме, представляющей собой смешение униформы гостиничного коридорного и наполеоновских гусар, грянул что-то хаотичное, напоминающее «Полковник Боуги». Мюррей заметил, что в зале стало очень тихо, все замерли, подняв в руках бокалы, и тут он понял, что исполняется лаотянский государственный гимн. Казалось, это монотонное, невыразительное гудение будет продолжаться до бесконечности, а потом Мюррей увидел, что на трибуну в сопровождении посла Канады поднимается лаотянец в безупречно сшитом деловом костюме.
Гимн наконец отзвучал. Финлейсон, который все это время стоял навытяжку, как часовой, быстро взглянул на часы.
– Время речей, – пробормотал он, – еще полчаса – и отключат свет. Мы отдали дань уважения, как насчет того, чтобы смыться отсюда и где-нибудь поужинать?
Люк ушел, у трибуны под звуки аплодисментов началось какое-то волнение. В центре увеличивающейся толпы стоял крохотный лаотянец – грудь колесом, в алом с зеленым мундире с золотой тесьмой и обилием огромных медалей.